Кровавый рыцарь - [5]

– «Эсне эст калдо» на вителлианском означает «медь горяча», верно? – перевела Энни, пытаясь скрыть раздражение.

Казио ухмыльнулся, и она поняла, что опять что-то упустила.

– Да, верно, – растягивая слова, произнес Казио, – если брать буквально. Но это своего рода игра слов. Если бы я разговаривал со своим другом Акамено и сказал: «Феро эст калдо», это означало бы «железо горячо», но железо может означать еще и меч, а под мечом, видишь ли, порой подразумевают одно очень личное оружие мужчины, и получается комплимент его мужественности. Он понял бы меня так, что я намекаю на его железку. А медь – мягче и красивее и может означать…

– Понятно, – быстро оборвала его Энни. – Давай пока закончим лекцию о вителлианском разговорном. Ты ведь хотел научиться лучше говорить на королевском языке, разве нет?

Казио кивнул.

– Да, но мне всего лишь показалось забавным, что ваше «холодно» в моем языке «горячо».

– Да, а еще забавнее, что ваше слово «свободный» на королевском языке означает «возлюбленный», – язвительно сообщила Энни. – В особенности если учесть, что нельзя одновременно быть с первым и оставаться вторым.

Взглянув на его лицо, Энни тут же пожалела о своих словах. Казио заинтересованно приподнял бровь.

– Наконец-то наша беседа приобрела любопытный оттенок, – заявил он. – Но, э-э… «возлюбленный»? Не коммренно. Что означает «возлюбленный» в королевском языке?

– То же, что и вителлианское «карило», – неохотно ответила Энни.

– Нет, – вмешалась Остра, и Энни виновато вздрогнула, поскольку совсем забыла, что та едет рядом с ними.

– Нет? – переспросила она. Остра покачала головой.

– «Карило» – так отец называет свою дочь: дорогая, милая малышка. А то, что ты имела в виду, – это «эрентерра».

– Понятно, – сказал Казио и поцеловал Остре руку. – «Эрентерра». Да, с каждым новым откровением наш разговор нравится мне все больше.

Остра покраснела, вырвала руку и убрала свои золотистые локоны под капюшон черного плаща. А Казио снова повернулся к Энни.

– Итак, если «возлюбленный» – это «эрентерра», – продолжал он, – мне придется с тобой не согласиться.

– Возможно, мужчина может быть влюблен и оставаться свободным, – сказала Энни. – Женщина – нет.

– Чепуха, – возразил Казио. – До тех пор, пока ее… э-э… возлюбленный не является еще и ее же мужем, она совершенно свободна. – Он улыбнулся еще шире. – Кроме того, не всякое рабство тягостно.

– Ты снова перешел на вителлианский, – проговорила Энни, которой в отличие от Казио эта тема совсем не нравилась. Она уже раскаивалась, что вообще подняла ее. – Давай лучше вернемся к снегу. Расскажи мне про него еще – на королевском языке.

– Для меня новый, – начал Казио. И если, когда он говорил на вителлианском, его речь звучала певуче, то слова королевского языка выходили у него неуклюжими и спотыкающимися. – В Авелле не имеется. Очень… э-э… лепновеликий.

– Великолепный, – поправила его Энни, и Остра захихикала.

На самом деле снег совсем не казался Энни великолепным – он ее раздражал. Но Казио искренне им восхищался, и Энни против воли заулыбалась, наблюдая, как он с восторгом рассматривает белые снежинки. Ему было девятнадцать, на два года больше, чем ей, но в нем еще было слишком много мальчишества.

Лишь иногда Энни замечала под этой мальчишеской оболочкой мужественную душу.

Несмотря на неприятный поворот беседы, Энни вдруг стало спокойно и хорошо. Ей ничего не грозило, рядом ехали верные друзья, и, хотя весь мир сошел с ума, она точно знала в нем свое место. Отряда в сорок с небольшим человек, конечно, не достаточно, чтобы освободить мать и вернуть Кротению, но скоро они доберутся до владений тетушки Элионор, и та обязательно им поможет. У тети есть собственные солдаты, и, возможно, она подскажет, где Энни сможет найти еще.

А потом… ну, потом можно двинуться на Эслен, попутно собирая войска. Энни не имела ни малейшего представления о том, что требуется, чтобы содержать армию, и временами – особенно по ночам – мысли об этом не давали ей покоя. Но сейчас ей казалось, что все как-нибудь разрешится само собой…

Краем глаза она заметила какое-то движение, но, взглянув туда, ничего не увидела…

Прислонившись к стволу дерева, Энни вздохнула и вдруг поняла, что уже начало темнеть. Где Казио? И все остальные? И где она сама?

Последнее она помнила. Они свернули со Старой Королевской дороги на север и двинулись через лес Шевроше в сторону Лойса. Однажды, очень давно, она проезжала через эти края с тетушкой Лезбет.

Но что же произошло?

Телохранитель Энни, Нейл МекВрен, ехал чуть впереди. Остра приотстала, чтобы поговорить со Стивеном, юношей из Виргеньи. Лесничий, Эспер Белый, отправился вперед на разведку, а тридцать всадников, присоединившихся к ним в Данмроге, окружали наследницу трона плотным каре.

Затем Казио неожиданно переменился в лице, и рука его метнулась к рукояти клинка. Свет, казалось, стал ярче, засияв желтизной…

«Может быть, я все еще в Шевроше?» – подумала Энни. Сколько прошло времени? Несколько часов?

Или дней?

Она не помнила.

И что же делать? Оставаться на месте и ждать, пока ее не найдут? А вдруг в живых никого не осталось и искать ее некому? Ведь, чтобы похитить Энни, врагу почти наверняка пришлось убить ее защитников…