Кровавый навет (Странная история дела Бейлиса) - [5]

Война эта, нам казалось, была уже выиграна, и только правители России и еще нескольких отсталых стран почему-то этого не понимали.

Мы, либералы и социалисты того времени, восторженно повторяли, формулированные еще для прошлого поколения, слова великого Джона Морлея (Примечание переводчика: Джон Морлей (1838-1923), английский государственный деятель и писатель.): "Право свободно мыслить и поступать согласно собственному разуму без благоговейного страха перед власть имущими; право устраивать свою жизнь без оглядки на установленные обычаи; в наше время права эти, в том или ином смысле - окончательно установленный принцип (12) каждой философской школы, способной, хотя бы в малой степени, влиять на ход истории".

Сегодня, состарившись вместе с моим веком, я могу сделать более трезвую оценку фактов жизни. Наш "установленный принцип" все еще ведет борьбу за свое существование; самонадеянность наша полвека тому назад оказалась едва ли не роковой и, если еще можно надеяться, что принципы будут управлять историей, то это потому только, что мы перестали быть столь самоуверенны.

Мы знаем, что война между различными философскими течениями далеко не кончена, и мы больше не думаем, что идея свободы должна непременно победить; мы полностью отдаем себе отчет в том, что враги свободы, как справа, так и слева, сильны своей многочисленностью и своим умением маскироваться, и вносить смятение в наши ряды.

Только в одной области наш старый оптимизм все еще возвращается к нам; из-за всеобщего отвращения к нацистским зверствам, снова преобладает уверенность, что теперь-то, наконец, раз и навсегда покончено с антисемитизмом, что очень скоро еврейский вопрос не только будет предан забвению, но и сделается людям непонятным.

И правда, только примитивное и всеми осмеянное меньшинство позволяет себе сегодня открытые антисемитские выпады. Однако, широко распространенное мнение, что это меньшинство полностью представляет собой весь существующий в мире антисемитизм (или хотя бы его наиболее значительную часть), далеко от истины, и может повлечь за собой весьма печальные последствия.

(13)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПОСТАНОВКА ДЕЛА

Глава первая

КАК ЭТО ВСЕ НАЧАЛОСЬ

В субботу, 12-го марта, 1911 г., между 6 и 7 часами утра, тринадцатилетний мальчик Андрей Ющинский вышел из своей квартиры в две комнаты на Слободке, пригороде Киева, на левом берегу Днепра, направляясь в школу.

Родители его уже были на работе, младшие дети еще спали. На нем было надето пальто и форменная школьная фуражка; он нес с собой книжки и тетрадки, перевязанные кожаным ремнем.

День выдался сырой - на земле были следы талого снега. Андрюша в тот день в школе не появился; он решил на этот раз, и действительно, на этот единственный раз, прогулять школьные часы и навестить своего приятеля на Лукьяновке, в отдаленном районе Киева, по другую сторону реки. Два школьника его видели до того, как он перешел мост; по какому пути он дальше пошел, через центр ли города, или же вдоль правого берега, поднимаясь по пригородному наклону - никто этого не установил.

Два с половиной года спустя, на суде происходили пререканья: сколько было свидетелей, видевших Андрюшу в это утро на Лукьяновке? Однако, трое из них муж и жена Шаховские, по профессии фонарщики, и Андрюшин друг, Женя Чеберяк, были безоговорочно признаны свидетелями и защитой и обвинением.

То, что случилось с Андрюшей в то утро, стало позже в Центре мирового внимания. Его нашли через 8 дней (в воскресенье, 20-го марта) в одной из пещер Лукьяновки, на приблизительно одинаковом расстоянии от дома Жени Чеберяка (14) и кирпичного завода, на котором работал и жил со своей семьей еврей, Мендель Бейлис.

Вид Андрюши был ужасен; на теле его, наполовину обнаженном, обнаружено было 47 колотых ран, больших и малых - на голове, на затылке, на туловище - и все они были нанесены острым орудием. Тело его было почти обескровлено; на рубашке, на штанах и на одном носке была запекшаяся кровь; поблизости лежала Андрюшина фуражка, тужурка, кушак и второй носок, тоже со следами запекшейся крови. В кармане тужурки найдена была пропитанная кровью тряпка - часть наволоки; анализ этой тряпки показал следы спермы.

Тело Андрюши было прислонено к стене, на выступе которой лежали его, свернутые в трубку, тетради. Так как Андрюшино имя было выписано на каждой тетради, было ясно, что убийцы (всегда предполагалось, что их было несколько) были или непонятным образом небрежны или же вовсе не собирались скрывать имя своей жертвы. Недостающая одежда, пальто и штаны, а также учебники, никогда найдены не были.

Андрюшино тело было перевезено в морг и во вторник, 22-го марта, полицейский врач Карпинский произвел вскрытие трупа. Он сдал доклад о своем заключении 24-го марта, и оно появилось на другое утро в газетах. Второе вскрытие было произведено проф. Оболонским совместно с Туфановым, прозектором при киевском университете 26-го марта. Однако, рапорт обоих профессоров появился официально только 25-го апреля, т.е. на 30 дней позже. (Впоследствии, когда нам это понадобится, мы обсудим значение этого промедления).