Кровавый апельсин - [65]

Справа слышатся крики и шум шагов. Сначала я это игнорирую, но они становятся все громче. Я разворачиваюсь посмотреть, что происходит. Это тот же полицейский, который принес куртку, но в этот раз его ноша живая и бьется. Это маяк надежды, освещающий мою тьму.

– Мамочка! – кричит Матильда, и я бегу ей навстречу, хватаю ее и прижимаю к себе. – Мамочка, – повторяет она, и никогда раньше я не была так счастлива слышать ее голос и чувствовать запах ее волос.

Она сворачивается калачиком, спрятав голову под моим подбородком. Боль в груди утихает, и пустота наполняется.

Подбегает Карл и забирает ее у меня. Я не хочу отпускать ее, но приходится. Он, наверное, вечность обнимает ее. Потом Матильда начинает шевелиться в его объятиях, и через какое-то время он ставит ее на землю, и она бежит назад ко мне. Я опускаюсь на землю и усаживаю ее на колени, повернув к себе лицом.

– Ты такая холодная, – говорю я, понимая, как она замерзла.

– Я сняла куртку, потому что мне стало слишком жарко, пока я тебя искала, – говорит Матильда. – Не знаю, где она.

– Не переживай, милая, она у нас.

Я оборачиваюсь и вижу, что офицер Мюррей держит куртку, стоя на некотором расстоянии от нас, но внимательно наблюдая за всем происходящим. Я машу ей и показываю на куртку, и Мюррей подносит ее нам.

– Она была в Кенвуд-хаусе, – говорит мне Мюррей. – Девочка была слегка расстроена и, кажется, замерзла, и один из прохожих рассказал о ней сотрудникам. Судя по всему, они слышали ее крики, так что…

– Просто прекрасно, что она вернулась, – говорю я. – Спасибо.

– Всегда приятно, когда все заканчивается хорошо. – Мюррей садится на пятки. – Матильда, можешь рассказать мне, что произошло? Как ты потерялась?

– Мы играли в прятки, и я ушла в лес. И потерялась. Чем больше я бегала, тем жарче мне становилось, так что я сняла куртку. А потом я оказалась у того большого дома, и пришла полиция, – быстро отвечает Матильда.

– Ты не разговаривала в лесу ни с кем из взрослых?

– Я ни с кем не разговаривала. Моя мамочка не разрешает мне разговаривать с незнакомцами.

– Это правильно. Ты хорошая девочка, – говорит Мюррей.

Хотя я уже надела на нее куртку, Матильда все еще дрожит, прижимаясь ко мне.

– Вам нужно еще с ней поговорить? – спрашиваю я. – А то я хочу отвезти ее домой.

Офицер Мюррей кивает:

– Все хорошо. Мы получили все сведения. Возможно, чуть позже на этой неделе мы еще придем поговорить. Если вы дадите мне номер телефона, я заранее позвоню.

Я сообщаю ей его и встаю вместе с Матильдой. Карл ждет неподалеку и не встречается со мной взглядом.

– Нам пора домой, – говорю я ему.

Он пожимает плечами, но идет рядом со мной. Мы возвращаемся к машине и домой. Он молча сидит на пассажирском сиденье.

Вернувшись, я набираю Матильде ванну. Сейчас только четыре часа, но такое впечатление, что я уже вечность не была дома. Карл остается внизу, пока я помогаю Матильде залезть в ванну – я не хочу находиться с ней в разных комнатах. Она счастлива, не проявляет никаких признаков стресса. Брызгается водой и делает себе парик и бороду из пены, которую я налила в ванну. На ней не видно никаких отметин, никаких следов, указывающих на то, что ее версия произошедшего – неправда.

– Ты уверена, что ни с кем не разговаривала? – спрашиваю я.

– Я же сказала, что нет.

Матильда исчезает под водой. Мне не хочется больше давить на нее.

После ванны она надевает пижаму и кофту с капюшоном. Мы вместе спускаемся. Карл сидит за кухонным столом, уставившись в пустоту. Матильда залезает ему на колено и быстро его обнимает, прежде чем он снимает ее и ставит на пол.

– Иди и обними маму, – говорит он.

Не понимаю. Обычно он уделяет ей все свое внимание, и для меня совсем нет места. Знаю, что он все еще в шоке, но это не имеет смысла. Я сажусь рядом с ним.

– Матильда, – говорю я. – Нам с папой нужно кое о чем поговорить. Почему бы тебе не пойти и посмотреть телевизор?

– Ладно, – говорит она и направляется в гостиную.

Вскоре включается телевизор и до нас доносится его бормотание.

– Карл, тебе обязательно продолжать злиться? Она уже дома – разве не это главное?

Он непонимающе смотрит на меня. А через мгновение прочищает горло.

– Сейчас я могу думать только о том, как легко все могло кончиться не так, – говорит он. – Все могло кончиться плохо. Нам просто повезло, что это не так. Но это последняя капля. – Он отодвигается от стола и встает. – Я терпел твое пьянство, твои рабочие часы, факт, что тебе было наплевать на мою работу и ты совсем не хотела поддерживать меня. Я мог со всем этим смириться. Даже с тем, что произошло в Брайтоне…

Под его натиском я склоняю голову.

– Но ты такая легкомысленная, такая никчемная мать и потеряла мою дочь… Больше так я не могу.

Он не кричит. Ему и не нужно. Его слова сжигают слои моей кожи, словно кислота.

Потом Карл качает головой:

– А что самое невыносимое? Вернувшись, она побежала к тебе. Несмотря на то что ты такая плохая мать, она все равно больше любит тебя. И я не могу этого вынести. Ты настроила ее против меня, я знаю. Это меня так злит, что прямо сейчас я даже не могу смотреть на нее.

– Это не ее вина, Карл. Это не честно.