Кроваво-красная текила - [49]

Ральф подтащил два зеленых металлических стула к ящикам из-под фруктов и кивнул бармену.

— Тито, — сказал Ральф. — Два «Будвайзера».

Целую минуту я считал, что Тито — продукт работы таксидермиста, потому что он будто застыл на своем месте: хмурое выражение лица, глаза, огромное тело, напоминающее лягушачье, покрытые татуировками руки вяло висят вдоль тела. Грудь под желтой шелковой рубашкой не шевелится. У меня возникло искушение позаимствовать у Ральфа ложку для кокаина и подержать ее под носом Тито, чтобы проверить, дышит ли он. Наконец, очень медленно, глаза Тито переместились на меня и вновь замерли. Где-то в глубине его груди послышалось урчание, напоминающее недовольный рокот двигателя застрявшего в грязи автомобиля.

— De donde sacaste el gringo?[71] — спросил он.

Ральф глотнул пива и посмотрел на меня так, словно увидел в первый раз в жизни.

— Какой — этот? Хочет заняться закладными. Я учу его всему, что знаю сам, — ответил Ральф.

Тито почти не отреагировал, только его взгляд соскользнул с меня, как птичий помет с ветрового стекла. У нас за спиной один из посетителей закончил рассказывать анекдот про адвоката гринго и ослика. Его друзья рассмеялись.

— Мне тут говорили про белую женщину, заходившую сюда в прошлое воскресенье, — сказал Ральф.

Тито вновь окаменел. Он никак не реагировал, лишь смотрел на Ральфа застывшим взором.

— Твой друг заставляет меня нервничать, Ральф, — сказал я по-английски. — Ты можешь попросить его успокоиться?

Татуировка кобры на предплечье Тито едва заметно дернулась.

— Все возможно, друг, — сказал Тито Ральфу. — Я только что откупорил пиво.

Ральф снял очки, протер их рубашкой и, улыбнувшись, одновременно показал Тито пистолет.

— Друг, как давно мы знакомы? Сколько денег я тебе одолжил? Три штуки?

Тито не шелохнулся, только кобра вновь едва заметно дернулась.

Я перевел взгляд на других посетителей. Три крутых парня, сидевших в конце ближайшего столика, то и дело посматривали в нашу сторону. Они находились чуть в стороне от остальных и казались не такими измученными, к тому же они почти не смеялись. Кроме того, в них не было ни капли жира, если не считать того, которым они тщательно смазывали волосы. Из-под расстегнутых рабочих рубашек виднелись полосатые футболки и мощные грудные мышцы.

Я перевел взгляд на Ральфа и обнаружил, что он смотрит на меня. Он слегка кивнул, показывая, что ему известно о наших конкурентах. Между тем Тито молча извлек из-под стойки еще два пива и прибавил звук — Лидия Мендоза запела громче, а Тито снова превратился в чучело.

— Да, паршивое дело, Тито, — сказал Ральф. — Леди такого класса заходит в вашу дыру, но ты не желаешь про это вспоминать, друг. Плохо.

— Ха, — ответил Тито.

Он выглядел таким же испуганным, как каменный мул.

Неожиданно в его руке появилась грязная серая тряпка, и он принялся лениво возить ею по стойке — наверное, считал, что наводит порядок.

Ральф посмотрел на меня и заговорил громче, чтобы его услышали за другими столиками.

— Так вот, повторяю, вчера вечером сюда зашел один мой приятель и рассказал мне потом, что два постоянных клиента упоминали дамочку, которая была здесь в воскресенье. Он говорил, что они страшно веселились по поводу той дамочки — между двумя бутылками пива. Только знаешь, vato, у этих придурков ничего не держится в мозгах дольше нескольких минут, если, конечно, речь не о чьей-то киске. Похоже, для нас карта легла дерьмово.

— Ральфи, — сказал я.

У меня возникло опасение, что он добавил в свою марихуану чего-то позабористей и практически лишился инстинкта самосохранения, да и о моей жизни, похоже, не слишком заботился. Однако Ральф лишь выразительно пошевелил пальцами и продолжал:

— Так вот, Тито, друг мой, тебе следует подумать о скотине для своего заведения. Она ест и пьет меньше, чем эти суки, зато она умнее, и из нее можно сделать barbacoa,[72] когда она тебе надоест.

Вокруг нас стало очень тихо. Затем один из крутых парней начал вставать. Он что-то жевал, возможно, марихуану. Когда он улыбнулся, два передних зуба блеснули серебром. Его приятели продолжали сидеть, но повернулись, чтобы на нас посмотреть. Остальные клиенты Тито замерли, как мышки под лапой кота.

Ральф сохранял спокойствие, на мой вкус, пожалуй, даже слишком. Он одарил типа с серебряными зубами радостной улыбкой, словно только что узнал старого и давно потерянного друга.

— Итак, Тито, — продолжал Ральф, не глядя на бармена. — Как ты себя чувствуешь, друг? Хочешь что-нибудь сказать? Например, это тот самый тип, с которым приходила дамочка?

Тито по-прежнему не выказывал ни малейшего желания с нами разговаривать, только едва заметно пожал плечами.

— Эй, chingado,[73] — сказал Серебряные Зубы. — Может быть, из тебя сделаем barbacoa? У тебя хватит жира, чтобы получилась отличная корочка?

Ральф дружелюбно развел руки в стороны.

— Можешь попытаться, друг мой. Или, если тебе есть что рассказать, мы послушаем, а потом выпьем еще пива.

— Ты хочешь пива? — Серебряные Зубы наклонился и разбил бутылку о стену из шлакобетона, приподнял зазубренное горлышко и улыбнулся.

— Дерьмо, друг, — сказал Ральф, успевший достать свой револьвер — восемь дюймов вороненой стали, от которой красиво отражались рождественские огоньки. — Чтобы со мной поиграть, требуются игрушки получше.