Кровавая графиня - [4]
Ян Калина отпил из чаши, укоризненно взглянул на Яна Поницена и проговорил:
— Диву достойно, святой отец, что вы сохраняете доброе мнение об Алжбете Батори.
— Милый сын, — сказал священник, — я хорошо знаю графиню. Те, что поносят ее, в глаза ее не видывали. Это благородная госпожа. Хотя не очень-то образованна, кроме родного языка, владеет немного словацким и еще того меньше латынью и немецким. Так, усвоила кое-что, и ладно. Зато отличается здравым смыслом. Презирает суету, после смерти своего супруга, Ференца Надашди, светской жизни сторонится еще больше, чем прежде. Хотя могла бы блистать красотой среди самых знатных дам Венгрии А она живет здесь в уединении, ходит в миявском крестьянском уборе и ведет хозяйство. Дочерей выдала замуж, сын учится в Прешпорке. Графиня любит одиночество. Власть у нее в руках большая, она вспыльчива и потому, как я понимаю, строга с крепостными и дворней Но разве окрестные вельможи или господа со всего света более снисходительны? Они привыкли считать крепостных существами неполноценными, оттого они так и обращаются с ними. Можно ли ожидать, чтобы чахтицкая владелица была исключением? Да, она чрезмерно жестка, из-за пустяка впадает в неистовство. Строго карает каждый проступок. Но вознаграждает и послушание. Старые служанки что годами служат ей, не нахвалятся; все-де, у нее по уму. Верных слуг не обижает: денег у них накоплено вдосталь, дочери выданы замуж. Госпожа дала средства на приданое…
— А не они ли помогали ей в истязаниях, преступлениях и бесчеловечных убийствах? — перебил священника Ян Калина. — Это — плата за молчание! Святой отец, вы слишком добросердечны, душа ваша чиста и благородна Вам не понять, откуда столько злобы и извращенности в столь красивой женщине, в столь уважаемых аристократических кругах. Вспомните хотя бы своего предшественника…
— О да, моему предшественнику Андрею Бертони ведомо было о многих ужасах, прихожане частенько напоминают мне об этом. Однажды ночью пришлось ему в полнейшей тайне предать земле тела девяти девушек, умерших при загадочных обстоятельствах. Вон там, — он указал на стенную полку, — хроника Андрея Бертони, куда он почти каждодневно точно и добросовестно заносил события в Чахтицах и случаи из своей личной жизни Но о тайных похоронах там нет ни строчки.
— И это не кажется вам странным? Андрей Бертони писал ведь эту хронику не для своей надобности, а для общей пользы. О ее существовании знали и господа, сам Ференц Надашди повелел писать ее.
— Я думал об этом, подчас и меня одолевали сомнения. Но они всегда рассеивалась после посещения графини — она часто призывает меня к себе, чтобы потолковать о таинствах науки и религии. Беседуя с ней, я убедился: она женщина, истовая в вере, богобоязненная, питающая интерес к искусствам. Может ли быть такое существо повинно в преступлениях, в которых ее подозревают?
— У преступников, скрывающих низменные поступки, множество личин, преподобный отец. Вам никогда не приходило в голову, что роль, в которой она предстает перед вами, фальшива, рассчитана лишь на то, чтобы обмануть доверчивого собеседника?
— Нет, сын мой. Как ни прикинь, а все-таки графиня — жертва наговоров.
— Но откуда же берутся эти самые наговоры? Задумывались ли вы об этом? Пытались ли выяснить?
— Что ты имеешь в виду?
— Если уж настоящее для вас столь непроницаемо, так вы могли хотя бы приоткрыть тайну прошлого. А что, если разрыть могилы под церковью и посмотреть, действительно ли там девять гробов с телами тайно погребенных девушек? Вот вам и разгадка прошлого, а может и настоящего!
— Мне никогда не могла прийти в голову мысль нарушить покой мертвых.
Яна Поницена и его молодого подопечного словно разделяла глубокая пропасть. Оба молчали, — быть может, подыскивая убедительные доводы, которые могли бы их сблизить.
— Время бежит, сын мой, — прервал молчание Ян Поницен. — Нельзя забывать о самом главном: что будет с тобой? По-моему, существует единственная возможность спасения. Воротись на постоялый двор «У трех лип» и жди там моего гонца. Рано утром отправлюсь в замок и буду молить графиню простить тебя и не карать — в случае, если ты вернешься. Она крайне гневается на тебя, но у нее благородное сердце, она позволит себя упросить Тогда ты вернешься, пойдешь к ней и поблагодаришь за милость…
Ян Калина был потрясен услышанным. Бледное лицо его покрылось румянцем, глаза засверкали.
— Нет! Никогда! — воскликнул он. — Никогда не пойду я просить милости у чахтицкой госпожи! Да и не допущу, чтобы вы, святой отец, униженно склонили перед ней голову…
— Знаю, знаю твою горячность. Понимаю, что такой способ спасения для тебя неприемлем. Но что же делать? Я еще четыре года назад говорил тебе о таком выходе из положения, поскольку иного не ведаю. Боюсь за твою жизнь, сын мой. Но и горжусь тобой: ибо ты смерть предпочитаешь покорности.
Свеча в подсвечнике догорела, беспомощно вспыхнула и погасла. Ян Поницен не успел зажечь другую, и в комнате воцарилась кромешная тьма. Сквозь щели ставен кое-где с трудом пробивались тусклые лучи света.
Ян Поницен, настороженно вслушиваясь, ощупью нашарил новую свечку.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.