Кровь тамплиеров - [58]

— Ты мой отец? — почти беззвучно спросил он.

— Да, — кивнул Роберт фон Метц.

— Лукреция — моя мать? — Это было невообразимо, но магистр тамплиеров подтвердил и это.

— И… ты хотел меня убить, — закончил Давид, ничего не понимая.

— Да, — подтвердил тамплиер и перенес молчаливо и терпеливо полный укоризны взгляд, вызванный его беспощадно честным ответом. — Почему ты пошел в крепость, Давид? — спросил он наконец мягким голосом, углубившим обоснованный стыд, который испытывал юноша.

— Потому что я хотел убить тебя, — еле слышно ответил Давид и отвернулся от бездн собственного характера, в которые он бросился с открытыми глазами. — Я же не знал, кто ты, но я готов был тебя убить…

Он не был уверен, сможет ли когда-нибудь себя за это простить.

— Пора! — потребовал фон Метц, торопя их сесть в лодку. Потом он повернулся и исчез на темной тропинке, ведущей в крепость.

Давид беспомощно смотрел ему вслед, пока Стелла развязала канат, прыгнула в лодку и лихо завела мотор, как будто всю жизнь ездила исключительно по водным дорогам.

— Иди же, Давид! — позвала она его нетерпеливо, в то время как юноша все еще не делал никаких попыток сдвинуться с места и присоединиться к ней.

Он медлил. Итак, фон Метц — его отец, а Лукреция — его мать. А кто, черт побери, он сам, Давид?

«Возможно, лучше подумать об этом потом, когда они окажутся в безопасности», — решил он с самодисциплиной, которая была ему свойственна и проявить которую он еще мог себя заставить. Прыгнув в лодку, он уселся на скамейку позади Стеллы.

Он еще не успел расположиться прочно по всей ширине скамьи лодки, когда Стелла нажала на газ и маленькое суденышко помчалось в головоломном темпе напрямик через озеро. «Если дать ей мотор, — подумал Давид, охваченный смесью удивления, уважения и буквально панического страха, — и она решит, что должна выиграть эти проклятые гонки, — вероятнее всего, она их выиграет, даже в том случае, если на лодке будет мотор от обычного инвалидного кресла».

Чудесным образом их не заметили ни с вертолетов, ни с крепостной стены. Во всяком случае, они достигли противоположного берега беспрепятственно: их не преследовали, в них не стреляли. Несмотря на это, Давида сильно затошнило, когда всего, в нескольких метрах от цели Стелла так резко затормозила, что их обдало дождем крошечных холодных капель и мотор мучительно захрипел, так как в него попала вода.

Давид прыгнул на берег одним махом. Он не мог сказать, было ли это частью бегства или выражением страха, который ему внушала Стеллина манера ездить.

Девушка прыгнула вслед за ним, и вместе они поплелись в темноте лесистого берега по ведущему круто вверх склону, который выводил на узкую дорогу. Строго говоря, это была всего лишь лесная тропа. Следуя своему инстинкту, они повернули налево. По крайней мере, на этот раз инстинкт указал Давиду верное направление, ибо уже через несколько минут тропа вывела их на песчаную просеку, где стоял «Фольксваген».

«Это была действительно машина Роберта фон Метца», — установил Давид с противоречивой, но облегченной дрожью. Она была ему знакома, особенно ее багажник.

Стелла, у которой «Туарег» не вызвал плохих воспоминаний, поспешила к месту водителя. При мысли о том, что он снова доверит свою жизнь хвастливой гонщице, которой, к сожалению, оказалась его подруга, Давид вновь запаниковал. Он поспешно перегнал ее, открыл дверцу и скользнул на водительское сиденье. Давид не сразу схватился за ключ зажигания, который действительно торчал внутри, но с притворным техническим интересом осмотрел навигационный прибор на щитке водителя и использовал момент для того, чтобы несколько раз свободно вздохнуть.

Только после этого он заметил трудный для истолкования взгляд, каким за ним наблюдала Стелла.

— Кто эти сумасшедшие с мечами, Давид? — тихо спросила она, когда он повернулся к ней лицом.

Давид неловко молчал. Он в отчаянии искал правильные определения для вещей, о которых только теперь понял, что сам далеко еще не разобрался в них.

— Если правда, что фон Метц мой отец, тогда эти сумасшедшие мои родители, — наконец ответил он с колебанием в голосе.

Стелла смотрела через ветровое стекло на лес.

— Я хочу назад в интернат, — прошептала она и бросила на Давида— умаляющий взгляд. — И сейчас мы поедем туда. Ведь так?

Само собой разумеется. Слова просились из сердца прямо на язык, но крепко сжатые губы в последнюю секунду преграждали им дорогу.

«Я отвезу тебя домой и останусь с тобой навсегда. Мы забудем все, что случилось, и дальше будем жить вместе, как жили всегда, потому что нет ничего на свете, чего я желал бы больше, чем это. Потому что я наконец понял, что нет ничего более прекрасного, чем нормальная, лишенная сенсаций, битв и кровопролития будничная жизнь в спокойном мире, с прежними привычками, идущая своим чередом».

— Это слишком опасно, — едва слышно прозвучал голос разума из его уст. — Нам нельзя туда возвращаться.

Стелла отвернулась. Давид услышал, как она всхлипнула. Знать, что она несчастна, было невыносимее, чем собственная боль.

— Давай сначала уедем отсюда, о'кей? — выдавил он из себя и, борясь с собственными слезами, запустил мотор.