Кровь первая. Арии. Она - [5]
— Чё, атаман, запарился чё ли? Так нырни, охладися.
Ну, просто издевается над авторитетным пацаном, мразь. Ну нельзя же так по живому-то голым станом своим резать мозг пацанский. Но атаман мужик — камень, прыщами вместо сисек не расколешь, нашёл что ответить и ответить достойно, как положено:
— Ни чё. Успем.
Ответил он важно, многозначительно, естественно смотря не на вихлявую рыжуху, а куда-то вдаль, за реку. Она хмыкнула и прошла мимо, как бы нечаянно зацепив его голым бедром, скрылась за пологом.
— Сука, — выругался кто-то из ближников.
— Спокуха, пацаны, — одёрнул атаман тоном бывалого и всего на видавшегося человека, — прорвёмся и не такие щёлки видели, и не на таки жопы плевали.
Все одобрительно что-то забурчали.
Охладившись и ещё хлебнув пьянящего пойла, которое уже просто не лезло, потому, что некуда было, они вернулись на свои места в шалаш. А девки к тому времени разошлись не на шутку. Толи конопли вдоволь нанюхались, толи ещё медовухи добавили, толи и той хватило, просто развезло в пару да в жаре. Они начали распевать похабные веселушки и при этом выгибаться, и хватать себя за разные места. Каждая норовила по выпендриваться[13] перед атаманом с ближниками. Тфу! Но атаман ватажный — кремень, крепился и виду не показывал, что хоть что-нибудь привлекло его внимание. Так, улыбался небрежно их сальным шуточкам, но взгляда на их кривляньях не задерживал. Ближники, сначала, во всём атаману подражали, но Неупадюха, хоть пацан и взрослый по их меркам, но ростом от корешка два вершка, не выдержал их издевательств первый. Красавцем его назвать было даже спьяну невозможно. Девки его красоту не могли рассмотреть даже в том состоянии, в котором сейчас находились. Лопоухий, уши его торчали в стороны даже сквозь мохнатую гриву волос, которую он специально расфуфыривал в разные стороны. Морда вся рябая, глазки маленькие при уродливом, огромном носе. Да и весь он какой-то был нескладный. Больше всего его уродовали руки. При маленьком росте, руки были длинными, чуть ли не до колен, с огромными ладонями. И вот при всём при этом, не смотря на внешние недостатки, девкам он нравился. Чем? Да, остёр он был на язык и умом Троица[14] не обидела. Соображал быстро, изворотливо, благодаря чему он ещё с детства забил для себя правило: не хочешь, чтоб над тобой смеялись, смейся над собой первым. Но не только острое и меткое слово девки в нём примечали. Было у него ещё одна для них вещь интересная. Уд у него был в их глазах просто огромен, не по-детски. Наградила же природа. Ни у каждого мужика можно было видеть такие размеры. Поэтому, несмотря на всю внешнюю непривлекательность, всё же на кое-чего можно было посмотреть и Неупадюха прекрасно знал это. Так вот этот языкастый уродец не выдержал первым девичьих издевательств. Дойдя до своей кондиции опьянения и спровоцированный непотребными песенками, он соскочил, скинул одним махом штаны и крутя своим мужским достоинством, больше похожим на кусок змеи, пустился в пляс, распихивая девок своим задом, горланя ответную похабщину. Девки мигом навалились на него и по очереди каждая старалась ввинтить ему веселушку, а он так же шустро каждой отвечал, то шлёпая их по жопе, то щипая за сиську, то припечатывая удом, почему ни попадя. От хохота шалаш шатался. Девки закатывались до слёз с коликами в животе. Неупадюха, он и есть Неупадюха. Вот за это он и был девкам интересен. Каждую уколол, в чём не попадя вымазал, но при том никого не обидел.
Зорька, захмелев и забыв о своём статусе, вертела всем, что удавалось выставить на показ. Голосила матершинщину налево и направо, как заправская, матёрая. А что с неё взять, оторва, она и есть оторва. Как не маскируй свою сущность, один хрен вылезет наружу. Она уж Неупадюхе дала, да выдала. Он конечно огрызался, но побаивался с ней палку перегнуть. Зорька кутырка была видная, красивая, к ней все пацаны неровно дышали, и он не был исключением, но все же пару раз в сальных куплетах по жопе ей хлопнул. Правда, она в долгу не осталась и в ответке за волосья его так дерганула, что искры из глаз, да и волосья кажись изрядно проредила. Так в бесчинстве всеобщего разгула, Зорька даже не заметила, как в их девичьем кругу появился уже пьяный и бесштанный атаман и вся его голожопая команда. Бесиво пошло на новый круг.
Перегревшись, всей толпой с визгом и воплями ныряли в ледяную реку и тут же с ором обратно. Девченята с пацанчиками, что по моложе были, уже давно забились в шкуры вдоль стенок и преспокойненько посапывали, но, а те, что на подросте Кумоху гоняли до самого утра. Только тогда, выбившись из сил, повалились каждый на своё место и одевшись, распаренные раскинулись на шкурах, как-то разом затихли и почти сразу по засыпали.
