Почему-то разом опустилась на Ниэмара вся безысходность, все страдания тех, кто погиб из-за этой, некогда спрятанной, тайны. А ведь их было много. Сотни… тысячи. Проглотив вставший в горле ком, рыжеволосый аристократ непонимающе уставился на Рахеля:
— Значит, это правда? Все мы… Все мы пользовались правом Перворождённых незаконно? Первым был твой народ! Вы не появились после, как результат смешивания крови. Это мы… появились после вас.
Вроде бы такая незначительная деталь, глупая и несущественная многие годы назад… Но сколькое она изменила в Эсталаре! Ведь именно по праву Перворождённых эльфы держали остальные расы на положении своих рабов, именно по этому праву считали своим долгом управлять жизнью «неразумных» сородичей, очернять их в глазах своих детей и внуков. Весь привычный уклад, сами его основы, оказались насквозь ложными — так же, как и его мнимое превосходство над «дхаллас». Выходит, он сам — большая грязь, чем любой из химер? Нет, Ниэмар без колебаний признал бы себя чем-то низшим, если бы все химеры походили на Рахеля. Но счесть, что он хуже диковатой Селены и грубого Алрира?! Нет уж, спасибо.
— Мы… первые, — дрожащим, непонимающим голосом проговорил Рахель, что окончательно заставило дотронувшегося до его руки Ниэмара увериться в правдивости начертанных на стенах слов. Даже химере не сыграть той дрожи, того непонимания, что охватило его…
— Если узнают… Будет война, — побледневшими губами прошептал Рахель. Ниэмар, с трудом справившись с эмоциями, тряхнул головой:
— Но ведь… ведь это рассчитывала найти твоя сестра, верно? Значит, наше дело — рассказать ей и остальным об этом. И позаботиться о том, чтобы это знание не было утрачено.
Рахель недоумённо посмотрел на рыжеволосого аристократа:
— Не солжёшь? Не убьёшь меня?
Его меняющие цвет глаза сейчас казались такими напряжёнными… В какой-то момент в голове Ниэмара мелькнула безумная мысль, что всё происходящее — лишь какая-то проверка для него. Бросившись вперёд, он прижал к себе юношу-химеру:
— Ты сдурел?! Убить… тебя?!
Слова были не нужны: Рахель и сам чувствовал боль в сердце Ниэмара, его тоску по прежнему миру, желание сохранить существующее положение дел… И то, как он заставляет себя принести всё это в жертву.
В жертву народу своего возлюбленного…
Глава XXXI: Последнее решение
Никогда раньше Ниэмар не чувствовал себя настолько жалким, как сейчас, под пристальным взглядом Селены. Так, наверное, чувствует себя кролик перед застывшим в предвкушении хорошего обеда удавом. Вроде бы знакомые глаза — такие же, как у Рахеля — не вызывали схожих тёплых эмоций. Лишь желание спрятаться, уйти как можно дальше.
— Значит, правда! — звонко воскликнула Селена, напоминавшая Ниэмару бешеную собаку, сорвавшуюся с цепи и ошалевшую от неожиданной свободы. Простая сука, какую неплохо было бы пристрелить. И это — сестра Рахеля? Его Рахеля?!
Алрир, слышавший весь разговор, принялся метаться по комнате. Судя по тому, сколь энергично он размахивал руками, он посылал поток своих эмоций к Селене: для химер это, наверное, высшая степень владения своей речью — общение без прикосновений, умение направлять поток другими путями.
… Что с ним делать? Он нам не нужен.
Сообразив, что Ниэмар услышал его мысленную реплику, Алрир замер и недобро покосился на эльфа. Этот взгляд, как и горящие фанатичным огнём глаза Селены, не сулил рыжеволосому аристократу ничего хорошего.
— Теперь они поймут! Теперь поверят! — торжествующе возопила сестра Рахеля, в каком-то первобытном восторге потрясая в воздухе кулаками. Малыши, возившиеся до того на полу, заплакали, но мать не обратила на них никакого внимания, продолжая свою речь, явно обращённую к Ниэмару:
— Теперь-то твари должны будут молчать! Теперь мы будем высшими! Они жгут наших детей — мы сожжём их!
При этом на плачущих под боком детей пламенная революционерка не обращала внимания: видимо, она не умела мыслить конкретно. Лучшее будущее, судьбы целого королевства — это достойная тема для обсуждения. А вот конкретные младенцы, напуганные поведением собственной матери — это слишком мелко.
Рахель, подойдя к сбившимся в кучку пищащим племянникам, обнял их всех, затем с мольбой посмотрел на сестру.
— Могло быть много! — с ненавистью прошипела Селена, глядя на брата. — Могло быть много — остался только ты! И тебя забрали, забрали! Он тебя забрал!
На этой стадии Ниэмар окончательно перестал понимать речь Селены. Она точно нормальная? Сейчас орёт, будто сумасшедшая, да и чего она пытается добиться от Рахеля?! Кто, по мнению этой женщины, «забрал» его?
— Я сам. Не он забрал. Сам хочу, — чётко проговорил Рахель, оставляя в покое племянников и крепко обнимая за плечи Ниэмара. Всё разом встало на свои места. Вот что разозлило эту девицу! Она откуда-то узнала о связи брата с эльфом, и решила, наверное, что его принудили силой…
Но даже спокойные слова Рахеля не убедили женщину. Нахмурившись, она бросила:
— Завтра решим, что делать с этим, — она небрежно указала в сторону Ниэмара. — Пока играйся, потом не сможешь.
Пусть Селена и сделала вид, будто решение отложено до завтрашнего дня, Ниэмар прекрасно понимал: эти слова — приговор. Его либо прикончат, либо разлучат с Рахелем — что, в принципе, одно и то же. Ниэмар молча смотрел, как закрылась за ней и Алриром дверь.
