Кровь и песок - [116]

— Пропади вы все пропадом! — простонал бандерильеро. Неужто нет ни одного врача? Неужто некому помочь?

Отправив в больницу пикадора с тяжелым ушибом, весь персонал приемного покоя поспешил обратно в свою ложу.

В безграничном отчаянии Себастьян что-то кричал прибежавшим следом за ним Гарабато и Потахе, сам не соображая, что говорит. Минуты казались часами.

Явились врачи и, закрыв двери, чтобы никто не мешал, в нерешительности остановились перед безжизненным телом тореро.

Прежде всего надо раздеть его.

При тусклом свете, скупо проникавшем через слуховое окно, Гарабато принялся расстегивать, пороть, рвать на тореро одежду.

Насиональ с трудом различал лежавшего, вокруг которого, обмениваясь испуганными взглядами, сгрудились врачи. Похоже на глубокий обморок, оттого-то он и кажется покойником. Крови нигде не видно. А одежда на нем, несомненно, разорвана рогами быка.

В комнату поспешно вошел доктор Руис, и все врачи расступились из уважения к своему прославленному собрату. С языка Руиса то и дело срывались проклятия, пока он второпях помогал Гарабато раздеть раненого.

Вокруг кушетки произошло замешательство, послышались возгласы удивления, горестного испуга. Насиональ не решался вымолвить ни слова. Взглянув поверх голов врачей, он увидел тело Гальярдо с поднятой на грудь рубашкой; через расстегнутые кальсоны темнели волосы внизу живота. Живот был вспорот, и между окровавленными извилинами рваной раны виднелись синеватые клочья кишок.

Доктор Руис печально покачал головой. Кроме ужасной, смертельной раны, тореро получил сильнейшее сотрясение от удара. Он лежал бездыханный.

— Доктор… доктор!.. — простонал бандерильеро, умоляя не скрывать от него правды.

После долгого молчания доктор Руис снова покачал головой:

— Все кончено, Себастьян!.. Можешь искать себе другого матадора.

Насиональ поднял глаза к небу. Такой человек, а погиб, даже не пожав на прощанье дружескую руку, не проронив ни слова, в один миг, словно жалкий кролик, которого хватили по затылку!..

Не в силах справиться с собой, он выбежал из комнаты. Невмоготу ему смотреть на это. А Потахе — тот продолжал неподвижно стоять в ногах кушетки, вперив невидящий взгляд в покойника и вертя в руках широкополую шляпу.

Себастьян готов был разрыдаться, как ребенок. Грудь его тяжело вздымалась, глаза наполнились слезами.

Во дворе ему пришлось посторониться, чтобы пропустить возвращающихся на арену пикадоров.

Жестокая весть мигом облетела весь цирк. Гальярдо мертв!

Одни сомневались, другие верили, но никто не тронулся с места.

На арену вот-вот выпустят третьего быка. Не успела закончиться и первая часть корриды, — не отказываться же от зрелища.

Из цирка доносился гул толпы, звучала музыка.

Бандерильеро внезапно ощутил прилив жгучей ненависти и отвращения ко всему, что его окружало, к своему ремеслу и к толпе, благодаря которой это ремесло процветает. В памяти его возникли красивые слова, над которыми еще недавно так потешались его приятели, но какой новый, полный справедливости смысл звучал в них сейчас!

Мысли его задержались на окровавленном быке, которого тащили мимо него с арены. Шея быка обуглилась, ноги окоченели, стеклянный взгляд был безжизненно устремлен в лазурный небосвод.

И перед Себастьяном возник образ друга, лежавшего по ту сторону кирпичной стены, в нескольких шагах от него; руки и ноги его похолодели, поднятая рубашка открывала живот, и мутным блеском таинственно мерцали глаза из-под опущенных век.

Несчастный бык! Несчастный тореро! Внезапно из цирка донесся ликующий рев толпы, — она приветствовала продолжение зрелища. Зажмурившись, Насиональ стиснул кулаки.

Зверь рычал — настоящий, единственный зверь.

Мадрид, январь — март 1908 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

ВИСЕНТЕ БЛАСКО ИБАНЬЕС КРОВЬ И ПЕСОК — Роман Висенте Бласко Ибаньеса «Кровь и песок» появился в начале 1908 года и принадлежит к циклу философско-психологических произведений.

К Ибаньесу можно отнести слова, которыми писатель характеризовал одного из своих героев: «Он думал о человечестве, о предстоящем ему долгом и мучительном пути; в мрачном дремучем лесу идет оно, скованное по ногам цепями прошлого, простирая израненные руки к Идеалу и Справедливости, сияющим далеко-далеко впереди, подобно затерянным в ночи звездам». Однако, искренне сочувствуя людям труда, всегда оставаясь на их стороне в жестоком конфликте между подневольными и власть имущими, Бласко Ибаньес так и не сумел преодолеть неверия в силы народных масс, в их способность преобразовать действительность. Героем его новых романов становится одиночка, ищущий не свободы в обществе, свободы для всех, а свободы от общества.

Иллюзорность подобных стремлений — стать вне общества или над ним — раскрывается, в частности, на примере судьбы центрального персонажа романа «Кровь и песок» тореро Хуана Гальярдо.

Вокруг этого романа сразу же после его появления разгорелись жаркие споры. Это и не удивительно; Бласко Ибаньес осмелился поднять голос против одного из самых популярных на его родине массовых зрелищ — боя быков, которым многие испанцы гордятся едва ли не больше, чем подвигами своих предков.

Писатель, конечно, предвидел, что его книга вызовет бурю протестов со стороны многочисленных поклонников корриды. Одного из них — доктора Руиса, специализировавшегося на лечении раненых тореро, — он вывел на страницах романа, вложив в его уста страстную апологию боя быков. Но даже Руис вынужден согласиться с тем, что коррида — зрелище варварское, и, что еще более существенно, ему приходится признать также, что корридаодно из средств, к которым прибегают правящие классы для того, чтобы отвести энергию народа в безопасное для себя русло.