Крошка Цахес, по прозванью Циннобер - [26]
Ножки оставались недвижны. Поняв все величие опасности, в которой находилось его превосходительство, камердинер откинул всякое уважение и схватил его за ноги. Он был мертв. На громкие вопли камердинера сбежалась вся дворня. Послали за лейб-медиком. Между тем верный камердинер обтер труп своего господина, положил его на постель и укрыл шелковым одеялом, так что видна была только маленькая, сморщившаяся мордочка.
Тут вошла девица фон-Розеншён, только что успокоившая толпу Бог знает каким образом. Она подошла к холодному трупу, а за ней старая Лиза, родная мать крошки Цахеса. Мертвый Циннобер казался лучше, чем при жизни. Крохотные глазки его закрылись, уста улыбались, а черные волосы рассыпались длинными роскошными локонами. Девица фон-Розеншён провела несколько раз рукою по волосам и снова заблестела огнистая полоска, но уже тусклее.
— А! — воскликнула девица фон-Розеншён радостно. — Ты сдержал свое слово, великий Проспер Альпанус! Он избег позора!
— Ах, Боже мой! — завопила старая Лиза. — Да это не крошка Цахес! Мой Цахес никогда не был так хорош. Так я напрасно пришла в город. Зачем же обманули вы меня, прекрасная госпожа?
— Не ропщи, старушка, — возразила девица. — Если б ты выполнила мой совет в точности и не предупредила меня, все пошло бы иначе. Повторяю еще раз, покойный — твой сын, твой крошка Цахес.
— Ну, если он в самом деле мой сын, — воскликнула старушка с блестящими от радости глазами, — так я наследница всех этих драгоценностей, этого дома!
— Нет, — сказала девица, — ты пропустила настоящее мгновение, в которое могла приобресть и богатство, и почести. Я уж сказала тебе однажды, что богатство не суждено вам.
— Так по крайней мере отдайте мне моего крошку, — вопила старушка со слезами на глазах. У нашего пастора много чучел; он набьет и моего крошку Цахеса, и я поставлю его, в этом красном кафтане с широкой лентой и с звездой, на шкап, на вечную память.
— Ты не помнишь, что ты говоришь, — заметила девица почти с досадой.
Старуха начала рыдать и вопить.
— Ну, что же мне, что мой крошка Цахес сделался богатым, знатным господином, — говорила бедная. — Если б он остался у меня, никогда не попал бы он в эту проклятую лохань; он жил бы еще и теперь, и я видела бы от него еще много радостей. По-прежнему носила бы я его в плетенке, и люди помогали бы мне из сострадания.
В сенях раздались шаги. Девица фон-Розеншён выслала старуху, сказав, чтоб она подождала ее у крыльца, и, подошед к трупу, наняла тихим, дрожащим от сострадания голосом:
— Бедный Цахес, невинный пасынок природы! Я желала тебе добра. Может быть, я поступила безрассудно, вообразив, что мой прекрасный дар проникнет в глубину души твоей и возбудит сознание, что ты не тот, за кого тебя принимают, что по крайней мере постараешься уподобиться тому, на чьих крылах возносился все выше и выше. Но твой ленивый, безжизненный дух не пробуждался, ты оставался по-прежнему грубым, дерзким невеждой… О, если б ты был хотя немного поумнее, никогда не подвергся бы ты этой позорной смерти. Проспер Альпанус сделал, что тебя мертвого примут опять за то, чем ты был, по моему дару, при жизни. Почивай с миром, бедный крошка!
Только что Розабельверде оставила комнату, в нее вбежали камердинер с лейб-медиком.
— Боже! — воскликнул последний, удостоверившись, что не осталось никакого средства возвратить жизнь Цинноберу. — Скажите, почтеннейший г. камердинер, как это случилось?
— Ах, любезный г. доктор, возмущение или революция, что, я думаю, все равно, свирепствовало в сенях ужаснейшим образом. Их превосходительство, опасаясь за свою драгоценную жизнь, вероятно, хотели спрятаться за туалет, поскользнулись и…
— Так он умер от боязни умереть! — сказал лейб-медик торжественно и с чувством.
Тут двери распахнулись снова и в спальню вбежал князь Варсануфиус, бледный, а за ним семь камергеров еще бледнее.
— Правда ли? Правда ли? — восклицал он и, увидав труп Циннобора, отскочил назад.
— О, Циннобер! — воскликнул он, подняв глаза к небу.
— О, Циннобер! — воскликнули за ним семь камергеров, вынули, подобно ему, платки из карманов и прижали к глазам.
— Какая потеря! — начал князь чрез несколько минут сердце раздирающего молчания. — Какая невознаградимая потеря! Лейб-медик! И вы дали умереть такому человеку!.. Скажите, как это могло случиться… какая причина… отчего умер невознаградимый?
Лейб-медик осмотрел тщательно малютку, ощупал все места, где прежде бился пульс, провел рукою по волосам, высморкался и начал:
— Всемилостивейший государь! Если б я захотел ограничиться поверхностью, я мог бы сказать, что мудрый министр умер от прекращения дыхания, каковое прекращение произведено совершенною невозможностью переводить дух, каковая невозможность, в свою очередь, произведена стихией, гумором, в которой его превосходительство погрузились. Я мог бы сказать, что они, таким образом, умерли гумористическою смертью; но я решительно чужд таковых тщедушных объяснений, чужд страсти выводить из физических начал то, что естественно и неопровержимо вытекает из начал чисто психических… Всемилостивейший государь! Первый зародыш смерти достопочтенного министра заключается в ордене Зеленопятнистого Тигра с двадцатью пуговками.
В книгу великого немецкого писателя вошли произведения, не издававшиеся уже много десятилетий. Большая часть произведений из книг «Фантазии в манере Калло», «Ночные рассказы», «Серапионовы братья» переведены заново.
В романе "Эликсиры сатаны" (1815-1816) действительность представлена автором как стихия тёмных, сверхъестественных сил. Повествование, ведущееся от имени брата Медарда, монаха, позволяет последовать по монастырским переходам и кельям, а затем по пестрому миру и испытать все, что перенес монах в жизни страшного, наводящего ужас, безумного и смехотворного… Эта книга являет удивительный по своей глубине анализ деятельности человеческого подсознания.
Герой этой сказки Перегринус Тис, сын богатого франкфуртского торговца, решительно не желает «чем-то сделаться» и занять подобающее ему место в обществе. «Большие денежные мешки и счетные книги» смолоду внушают ему отвращение. Он живет во власти своих грез и фантазий и увлекается только тем, что затрагивает его внутренний мир, его душу. Но как ни бежит Перегринус Тис от действительной жизни, она властно заявляет о себе, когда его неожиданно берут под арест, хотя он не знает за собой никакой вины. А вины и не надо: тайному советнику Кнаррпанти, который требовал ареста Перегринуса, важно прежде всего «найти злодея, а злодеяние уж само собой обнаружится».
Увлеченный музыкой герой-повествователь знакомится со страстно влюбленным в музыкальное искусство знатоком.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Серапионовы братья» знаменитого немецкого писателя-романтика Э.Т.А. Гофмана (1776–1822) — цикл повествований, объединенный обрамляющей историей молодых литераторов — Серапионовых братьев. Невероятные события, вампиры, некроманты, загадочные красавицы оживают на страницах книги, которая вот уже более 70-и лет полностью не издавалась в русском переводе.Г-н Дапсуль фон Цабельтау богат одними возвышенными знаниями об оккультных предметах, хозяйством его не без успеха занимается дочь, фрейлейн Аннхен.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.