Кризис непогрешимости - [2]

Было это на самом деле или только в его мечтах? Стал ли он в конце концов психоисториком?

Эти образы только раздражали Эрона. Они были слишком смутны, почти нереальны. И лишь когда поиск по файлам позволял вдруг уловить краешек ускользающей цели, его охватывало радостное возбуждение, быстро сменявшееся разочарованием. Иногда успех был совсем близок. Один раз, когда он просматривал список теорем Хандлера, перед глазами неожиданно возник взгляд Хейниса, яростный и саркастически насмешливый. Хейнис! Эрон сразу вспомнил это лицо. Тот самый Хейнис, который воспринял промах своего юного ученика как личный выпад и так жестоко наказал его за одну только мысль о публикации собственных идей без одобрения начальства.

В мозгу вспыхнула догадка. Ведь это психоисторикам не положено публиковать свои труды! Значит, церемония посвящения - все-таки не иллюзия. Эрон усмехнулся - он прекрасно знал, откуда взялся этот запрет. Братство ученых являлось тайной организацией. Если бы каждый был способен рассчитать ход будущих событий, история стала бы непредсказуемой, а психократы лишились власти предсказывать и контролировать! Поэтому обнародование методов исторических расчетов считалось смертным грехом. Именно так - смертным грехом. Человек, нарушивший это табу, рисковал всем - вплоть до потери собственного пама.

Полдень уже миновал. Непрерывная череда архивных файлов продолжала возбуждать в биопамяти неосязаемые видения и яркие эпизоды из прошлой жизни, хотя по-прежнему мало что имело отношение к делу. Продвигаться приходилось наощупь, но Эрон был уверен: стоит ему только увидеть это - и сомнений не будет. И терпеливо продвигался вперед шаг за шагом, хотя от усталости уже начал клевать носом. И вдруг его словно что-то толкнуло изнутри. Он выпрямился так резко, что аэрокресло подпрыгнуло в воздухе.

Дрожащими руками Эрон повторил вызов последней страницы. Перед ним снова возникла топографическая картинка - взаимосвязанная структура ярко-красных символов и движущихся многоцветных схем на стабильном фоне основного состояния. Сперва он был озадачен. Постепенно пришло понимание, что это уравнения из малознакомой области стандартной математики, но записанные в обозначениях, обычно используемых физиками. Сами уравнения трудно было понять без помощи пама, но основной смысл он уяснил - это некая попытка сформулировать условия равновесия сил. Уж в этом-то психоисторики разбирались получше физиков. А сам Эрон прежде знал о равновесии больше, чем кто-либо другой в его области.

Ах вот оно что! На этот раз вспышка озарения возникла в сопровождении голоса, который монотонно и торжественно продекламировал внутри его сознания череду непонятных терминов: «Раннее обнаружение отклоняющихся событий посредством метода вынужденных арекийских канонических преобразований. Анализ в трех частях». Он не смог сдержать довольной улыбки. Что бы ни значила эта чертовщина, это была его, Эрона Оузы, диссертация! Великий Космос! На какие чудеса способна биопамять! И какими странными головоломками оперирует человеческое сознание! Он не очень понимал смысл этой абракадабры… кроме того, пожалуй, что она имела отношение к психоисторическому равновесию сил, вызванному… вот только чем? Эрон не имел понятия. Но теперь он по крайней мере знал цель своих поисков - знал, что должен добыть текст этой монографии.

Быть заторможенным кретином особенно неприятно, когда помнишь, что был гением.

Эрон задумался, прежде чем сделать формальный сетевой запрос на поиск своей публикации. А что, если за ним наблюдают? Вряд ли. Братство контролировало исторические тенденции, а не отдельных людей. Ведь сам по себе человек беспомощен.

Потратив на поиск кучу времени и успев проголодаться, Эрон с разочарованием убедился, что монография исчезла из имперских архивов. В какой-то момент он был близок к панике: а существовала ли она вообще? Да нет, совершенно точно, публикация была! А может, и эта его уверенность - только иллюзия, вызванная потерей пама? Может быть, диссертация лишь планировалась?

И все-таки в глубине души Эрон Оуза догадывался, что произошло. Его работу просто удалили из архивов. Все копии стерты. Даже персональный пам, который в крайнем случае мог бы помочь восстановить утраченные результаты, был уничтожен. И что же теперь?

Движением пальца Эрон отключил виртуальную клавиатуру и сошел с кресла, оставив его болтаться в воздухе. Меряя шагами комнату, он попытался понять, где находится - это странное тесное обиталище совершенно не соответствовало его аристократическим вкусам. Воспользоваться казенным памом - может, он подскажет? Ну, уж нет - у Эрона не было никакого желания подключаться к стандартному низкопробному изделию. Все в крошечном номере было выкрашено в белый цвет, компактная мебель убиралась в стену, ни о какой роскоши или хотя бы уюте не было и речи. Из утилизатора несло мочой. Это что угодно, только не его дом!

В отчаянии Эрон закрыл лицо руками, не заметив, как с почти неслышным щелчком в стенной нише появилась крошечная блестящая капсула персонального послания.

- Боже, какой же я тупой! - простонал он. Ну конечно же - престижная квартира осталась в прошлом. Братство психоисториков отреклось от него, он теперь сам по себе - изгнанный, лишенный имущества, брошенный в лабиринтах трущоб нижних уровней Светлого Разума, да еще к тому же обреченный думать с помощью предательски медленных нейронов органического мозга. Это было ужасно. Он ощутил прилив бешенства… и чуть было не потерял сознание - ведь услужливого пама, всегда готового послать успокаивающий встречный импульс, больше не было. Чувство было тошнотворное - как будто он попытался броситься на несуществующую стену и провалился в пустоту.