Кривой четверг - [2]

Ну конечно, ведь именно об этом она говорила Свете в тот вечер после олимпиады и, конечно, именно этот вопрос задаст на завтрашнем занятии.

«...знаю я, — молвил король Артур, — что на поиски Грааля отправитесь все вы, рыцари Круглого Стола. И никогда уж мне более не видеть вас вместе. А потому напоследок я ещё раз погляжу на вас на турнирном поле! Выезжайте на луг под стенами Камелота — выступить в турнире, дабы после вашей смерти люди говорили о том, какие славные рыцари некогда сражались на этом лугу».

Гулко загрохотали тамбурины, им ответили звонкие флейты. Начались состязания.

И вот сэр Галахад выехал на середину турнирного поля и принялся ломать копья с чудесным искусством, так что все кругом ему дивились, ибо всех он, с кем ни встретится, выбивал из седла. И в короткий срок он одерживал верх над многими славными рыцарями Круглого Стола, кроме лишь двоих. И это были сэр Ланцелот и сэр Парцифалъ, за которыми мы с вами, дорогой читатель и последуем в путь. И если он иногда покажется вам слишком путаным, вы должны помнить, что гладкой бывает лишь изъезженная дорога. Но такой нет для тех, кто отправился на поиски Грааля...»

«Die Vollkommenheit» (совершенство), — повторила Света и задумалась.

Парцифаль ищет истину. Прошло столько веков, а её продолжают по-прежнему искать. Отчего она так неуловима? Почему ее нельзя достичь раз и навсегда. И почему одни стремятся к этому, а другие и не задумываются над подобными вещами? Вот в наше время... Все условия для совершенствования есть. Почему же не все стремятся к нему? Отчего отец и мать, вместо того чтобы тратить свои заработанные трудом деньги на что-нибудь хорошее, нужное, пропивают их самым бессмысленным образом? Ну понятно, они жили до войны, у отца почти никакого образования, книг он не читает, музыка и живопись его не интересуют, но ведь он мог бы съездить, например, в другой город, поехать в отпуск к морю, купить путевку на курорт! В конце концов, для них уже это есть совершенствование. Так нет же! Теперь им ничего не надо, кроме водки.

А другие люди, те, что не пьют? Разве они проживают свою жизнь не менее бездарно, не менее скучно? Неужели им никогда не бывает обидно?.. В те рыцарские времена поисками Истины могли заниматься не все. Но сейчас-то... Совершенствуйся, кто тебе мешает?..

И Света не без гордости подумала о том, что вот сумела же она, несмотря на всю мерзость в доме, приблизиться к своей цели, к своему идеалу. А ведь ей было потруднее, чем другим. Но она как ныряльщик, которому не хватает дыхания, стремилась изо всех сил туда, наверх, где прозрачная голубизна воздуха, где мирно сидящие на берегу люди и не подозревают, что скрыто под толщей воды. Она с усилием выгребала вверх, к Совершенству, к свету, к солнцу, и теперь ей осталось сделать последний рывок. Конечно, если бы ей в этот момент задали вопрос, а что такое Совершенство, Истина, как определить их словами, Света вряд ли нашлась бы что ответить, хотя Флора Яковлевна и любила поговорить с ней на эти темы. В представлениях Светы о совершенстве было нечто от чеховского высказывания насчёт красивого лица, одежды и мыслей.

Лицо у Светы хорошее, чем-то, может быть своими русыми волосами, напоминает она ту девушку на картине «Меньшиков в Березове», что сидит лицом к зрителю.

Одежда... За этим она тоже, особенно в последнее время, следит самым тщательным образом. Возможностей у нее, конечно, не так много, но одета она не хуже других. Глядя на Свету, не скажешь, как это трудно ей дается.

А вот мысли... Но как только Света уедет из этого чужого ей дома, и мысли сразу станут красивыми, чистыми. Она уже не будет плакать по ночам от обиды за себя, за свою судьбу, не будет с ненавистью думать о родителях.

Немецкий язык давно помогал Свете уходить в совсем другой мир, который, слава богу, ничего общего не имел с настоящим, он помогал забыть о доме, и он же стал залогом ее будущей красивой, исполненной смысла и значения жизни.

Еще с девятого класса, когда началась производственная практика, Света принялась откладывать деньги, что им платили. Родителям она, конечно, ничего о них не говорила. Себе оставляла только мелочь, остальное шло на сберегательную книжку, которую ей посоветовала завести Флора Яковлевна. У неё же в доме она и хранилась.

А к концу одиннадцатого, вместе с тем, что она перехватывала у родителей, уже накопилась приличная сумма — триста пятьдесят рублей. На первое время студенческой жизни хватит. Разумеется, родители дадут ей на дорогу и будут немного высылать, а еще можно будет подрабатывать переводами — Флора Яковлевна говорила, что в большом городе такую работу всегда можно найти. И все, что было до этого, Света отбросит, как шелуху, как мусор, как гусеница кокон, — вылетит из этой душной комнаты и забудет о ней навсегда. «Никогда моя нога не ступит на порог родного дома!» — с некоторым пафосом думает Света.

Снова легкий порыв ветра — и будто тихий вздох прошёл по верхушкам деревьев.

В ухоженном саду тети Фроси часть вишен уже порозовела с одного бока и на яблонях висели маленькие плоды с лохматой завязкой вроде растрепанного бантика, который еще хранил следы «тычинок и пестиков». «На порог дома», — передразнила сама себя Света. Какого дома? Где он? Эту, что ли, развалюху считать домом? Или те, где они раньше жили?