Кривое зеркало реальности. Сборник рассказов - [17]

Эти моменты я не забуду никогда! Довольно рыча и хохоча, в окружении гикающих наёмников Уги налетел на рынок, что у городских стен, и поднялся неимоверный кавардак: наёмники вместе с королём рычат и гогочут, ржут заполошно лошади, истерично визжат перепуганные женщины, матерятся горожане и смерды, треск дерева кругом, хлопанье рвущейся ткани, чавканье льющихся из разбитых бочек медов, гогот гусей, неистовое кудахтанье, встревоженное мычание — и всё это, слившись в неимоверную какофонию, раздаётся на весь город. Торговцы были частью стоптаны и порублены, часть увели наёмники, всю живность выгнали за городские ворота, где она разбрелась по окрестным полям и холмам, крупы, рассыпавшись из распоротых мешков, вино и мёд с квасом, разлившись из бочек, образовали болото, в котором увязали даже боевые кони, позаимствованные наёмниками в конюшне гарнизона, сам гарнизон в это время частью присматривал за порядком, частью перекладывал мостовую на одной из центральных городских улиц, за трудящимися в поте лица стражниками зорко следили наёмники, разгуливающие по крышам домов со снаряженными арбалетами в руках и нет-нет, да и косящиеся на висящих в петлях недовольных очередным приказом короля.

Знатно повеселились… Я вдруг поймал себя на мысли, что мне невольно начинают нравиться некоторые моменты этой новой судьбы. Нет, парень, не увлекайся, строго сказал я себе. Ты человек, в отличие от этого дикаря и варвара. А кроме того, не позволяй себе увлекаться работой. Это опасно. Я вспомнил момент пятилетней давности, когда передо мной Директор МИ-6 чуть на коленях не стояла, умоляя заменить разбитого жестокой простудой и приступом обострившегося радикулита Джеймса Бонда. И ведь уговорила же, а я позволил себе влюбиться в его/мою очаровательную спутницу. И как тяжело было потом прощаться с ней, сохраняя груз у себя на сердце. Я не Бонд, мне было больно расставаться с ней, тем более, что мы так замечательно подходили друг другу, но… это была работа. И ничего более. Нужно быть осторожнее. Не повторить своих ошибок. Слишком дорого они мне обходятся…

Уги довольно осмотрел учинённый им кавардак и полный разгром, всё было в лучшем виде, и даже летали в воздухе птичьи перья, как бы знаменуя победу короля, полную и безоговорочную. Но для бунта этого было мало. И Уги развернул коня, собрал наёмников и пустился с ними к следующему рынку, самому крупному в городе. Там его уже ждали. Видимо, кем-то предупреждённые или разузнавшие о погроме торговцы собрали импровизированное ополчение и загородили все подходы телегами и баррикадами, сдаваться они явно не собирались. Уги свистнул, несколько наёмников умчались в разные стороны, а сам, как муха взобравшись по одной из стен дома, стал изучать обстановку. Стрелять по нему торговцы побаивались, зная крутой нрав короля, Уги ждал… Чего ждал? Чего ждёт этот варвар? Явления или знамения небесного? Я уже весь изнылся, издёргался от тревожного и томительного ожидания, как вдруг он прямо со стены прыгнул на коня, едва не сломав ему спину, заорал, привлекая внимание наёмников, и поскакал в атаку на одну из баррикад. Ополченцы выстрелили по нему из луков, но потом побросали их и в страхе разбежались, а Уги уже лез на вершину баррикады, спотыкаясь и едва не падая. Спрыгнув с баррикады, он ухватился за дышло одной из телег и, засопев от натуги, стал её разворачивать. Подбежали с мечами наголо ополченцы, но Уги, озлившись, лишь махнул длинным дрыном, выломанным из баррикады, и они отхлынули, оставив половину валяться на мостовой без сознания. Порычав ещё немного и топнув ногой, Уги швырнул в них дрын, снова схватился за телегу и, застонав, вывернул её из общей кучи. Баррикада с грохотом развалилась, образовался проём, и в него ворвались наёмники, визжа и потрясая факелами и дубинками. Запрыгнув на коня и схватив в обе руки здоровенный кол, Уги помчался между торговых рядов, громя их, круша и переворачивая, а следом за ним как демоны из преисподней гнались чумазые наёмники, потрясая дубинками и факелами, и так же, как их король, безжалостно лупили и переворачивали всё, что под руку попадалось.

Когда Уги был уже на середине квартала, с другой его стороны, показалась орущая и гомонящая толпа, откатывавшаяся назад под натиском дворцовой стражи, несмотря на прилагаемые отчаянные усилия задержать её. Эта толпа смяла торговые ряды и ещё больше усилила царящий кругом хаос. Уги довольно оскалился: когда-то самый крупный рынок зерна и хлеба в городе быстро превращался в грязное месиво, которое растаптывали отступающие под натиском стражи ополченцы; отряды охраны торговой гильдии и нос показать боялись, слыша громоподобный рык ужасного короля, жиденькое же озерцо ополченцев и торговцев стремительно таяло, испаряясь как лед на солнцепёке под ударами дубинок и древков копий и алебард. Вот остатки ополченцев докатились до замершего в победоносной позе короля на одной из перевёрнутых телег, упёрлись в закованных в крепкую сталь наёмников и, осознав всю тщетность своей борьбы, пали ниц на грязную мостовую.

— Моя повелевать ваша уходить из город, — громогласно повелел Уги, глядя на них и с гордостью озирая стройные сомкнутые ряды дворцовой стражи.