Кривая империя. Книга 4 - [33]

На престол вступил сын Николая — Александр II Николаевич — «Царь Освободитель».

Ему и пришлось разгребать всенародную кучу-малу.

Сразу же, 18-го марта 1856 года был заключен мир по крымским и кавказским делам.

Часть 11. Гибель Империи (1862 — 1918)

Главная Ошибка

Кто-то из претендентов в Императоры толково заметил, что захватить власть важно, а удержать ее — архиважно. По-нашему это звучит так: трудно построить Империю, но еще труднее — не дать ей развалиться. А для этого нужно неусыпно работать вокруг главного вопроса:

«НУ, А ДАЛЬШЕ-ТО ЧТО?».

И работать нужно сразу с двух сторон.

Первое — задавать этот вопрос себе и своим подручным.

Второе, — а это как раз и упускают из виду юные Императоры, — не позволять любознательным подданным задавать этот вопрос тебе.

Но человек так устроен, что задавать вопросы — это его любимое дело. Это — гораздо проще, чем просто работать, пахать, сеять, косить и молотить, а лишь потом печь пироги. Задать вопрос — лишь чуть-чуть пошевелить воздух, а результат можно получить нешуточный.

— Что делать?

— А вон под тем деревом, мужик, копай на три аршина и найдешь серебряну гривну, и сразу — в лавку за пирогами! И водки прихвати.

Так что, отучать людей от любопытства, да еще на Руси — дело бесполезное.

Ну, значит, нужно смириться с осквернением нашего благородного вопроса подлыми, капустными устами. И отвечать — соответственно эпохе.

Поначалу годился ответ «Подрастешь — узнаешь!», потом пришлось покрикивать «Не ваше собачье дело!». Ну, а дальше-то что? Нельзя же бесконечно отбиваться и отгавкиваться от ходоков и челобитчиков. Ну, запретили под страхом порки и смерти соваться лично к государю с жалобными грамотами, но вопросы-то остались, ушли в самиздат.

Поэтому умные люди всех времён следили, чтобы главный вопрос у народа не оставался безответным. Писец и Историк старались вовсю. Долго принимались объяснения о грядущем царстве божьем. Многие верили. Хорошо складывалось:

греши — кайся,

трудись — терпи,

надрывайся — болей,

унижайся — подыхай.

Ну, а дальше-то что?

А дальше — царство небесное!

Сплошные удовольствия — без греха, труда и унижений. Расслабленная игра на арфе по самоучителю, ленивое перепархивание с облака на облако, небесный нектар о сорока градусах, периодические инспекции грешной Земли — оторваться с некрещеными утопленницами в майскую ночь.

Потом в этой благодати усомнились — прямых свидетелей счастливого небытия не нашлось, а теоретикам как-то опасно стало верить. Количество скептиков на сотню лопухов перевалило критическую отметку. Возник неприятный исторический промежуток — Главный Вопрос стал частенько зависать в воздухе или срезаться нигилистическими репликами:

«Современная наука, милостивые государи, не дает объективных оснований предполагать наличие астральной субстанции», — или проще:

«Бога нет, истинный крест!»,

«Библия ваша — бре-ехня!».

Пришлось теологическую известь в имперской кладке подкрепить цементом земного, мирового господства. Кстати и земля наша разрасталась. Удачно присоединялись к матушке Москве ханства и улусы, призывным криком кричали из-за Дарданелл насилуемые болгарки и гречанки, а русские мужики как раз осваивали чукотские и сахалинские края. Руки наши просторно вытягивались от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей, и обратно — до границы с Турцией или Пакистаном. И все дороги вели в Рим, — наш, Третий, московский...

Но вот, ровно через тысячу лет после пришествия Рюрика случились на Руси две новые утраты:

1. Народ потерял ярмо крепостного рабства.

2. Имперской идее собирания земель был нанесен тяжкий удар, — Россия отдала туземцам Аляску, наш плацдарм на берегу Нового Света. Отдала задарма.

Народ растерялся без конвоя. Разбегаться было страшно, ходить строем — глупо. Хозяева заскучали без рабов. И все вместе поняли: нет пути к новому свету, к царству божьему на земле и на небе, нет дорог в Третий Рим, нет воли рабам бедным и рабам богатым.

И тогда из сумрачных канцелярий середины 19 века выползла и распространилась по Руси смертельная болезнь, поразившая нашу родную Империю. Эта болезнь — вялый, дурацкий набор ответов на великий вопрос «Ну, а дальше-то что?».

— А ничего.

— А как-нибудь.

— Лишь бы нам было одинаково хорошо, а вам — одинаково плохо.

— Лишь бы вы нас не беспокоили.

— Лишь бы не было войны!

Еще кинулись новые люди всех конфессий сочинять новые религии и новые ответы на Главный Вопрос, но было уже поздно. Никто ничего путного написать не мог. И продлилась агония великого государства на полтора века — на полтора вздоха в тысячелетней одышке.

Так в чем же причина? Сдается мне, — в резком несоответствии русского характера, русских темпов, русской национальной этики, русских традиций и опыта — тому беспределу, который завертелся за пределами нашей страны.

«Изменился характер производственных отношений и производительных сил», — закаркали марксы, бакунины, кропоткины. Буйным цветом зацвела Первая научно-техническая революция. Аэропланы, дирижабли, радио, титаники в четверть версты длиной, морзе и эдисоны, эйнштейны и люмьеры зарябили со скоростью 16 кадров в секунду, — русские успевали только щуриться и широко раскрывать рот: «Это наш Попов радио изобрел, а не ваш Маркони!».