Кривая империя. Книга 3 - [40]

Казалось, всё складывается хорошо, но на самом деле это всё было ненадежно, неустойчиво, обманчиво. Ибо никакого имперского стержня, кроме личного позвоночника императора, в державе Петра не прощупывалось. Не успел он ухватить железной рукавицей всю страну. Да это почти и невозможно. Обеспечить настоящий контроль, как учит наша Теория, можно только построением административно-карательной пирамиды, в которой каждый кирпичик (опричник) удерживается заранее выписанным смертным приговором. А «петрушкина» Империя напоминала цирковой балаган, где много кривлянья, шуточек, ужимочек, бега по кругу и бессмысленной жестокости по отношению к дрессированным животным. Пирамиды не было. Был амфитеатр крепостных зрителей, готовых смыться с представления в любой момент.

Вот объявили номер с наездниками и прыжками через огненный обруч, и тут же убежал один из клоунов — нынешний народный герой независимой Украины гетман Иван Степанович Мазепа. Уж как его обхаживал Петр, каких только не позволял ему леденцов и пряников, и вот, пожалуйста!

Надо сказать, что украинско-запорожское казачье войско, как и любое другое сословие, питающееся чужим трудом, на самом деле представляло собой не войско, готовое выполнить приказ в интересах народа, а бандитское сообщество, которое «тяжело налегло на остальное народонаселение, городское и сельское». Это наш любезный Историк так определяет казачков с их «начальными людьми, с своим верховным вождем, гетманом». «Старшина, полковники, — пишет он о казаках, — хотели жить по своей воле, распоряжаться в стране, не стесняясь ни войском, ни государством; простые козаки хотели также жить по своей воле, держать в руках начальных людей, и, без надзора со стороны государства, кормиться за счет народонаселения, ничего не делая, ничего не платя».

Казалось бы, имперский Историк должен защищать сторожевую свору Императора. Он так и делает, но только до тех пор, пока свора служит, рвет врагов Москвы, лает по команде «голос!». Но вот, стая, подчиняясь инстинктам, срывается со «своры» (общего поводка) и клубком катится по стране в безумной собачьей свадьбе, оставляя клочья окровавленной шерсти, оглашая окрестности безумным рыком и воем. Тут мы с Историком имеем полное право называть псов псами.

Сторонники нынешней версии, что Мазепа был и есть народный герой, поднявший знамя борьбы с проклятыми москалями, могут зажмуриться на следующие абзацы.

Почему изменил Мазепа? «Мазепа ... конечно, умер бы верным слугою царским, если б судьба не привела к русским границам Карла XII», — пишет Историк. Что должен был думать Мазепа, наблюдая наступление шведов. А вот что. Петр послал указ укрепить Москву. Значит, боится Карла. Напрямую Карла Петр не бил ни разу. Под Нарвой был бит сам. Среди воров и казаков известно, что битые навсегда остаются битыми, опущенными и т.п. К тому же, достала Иван Степаныча постоянная отчетность в Москву, боязнь доносов о вкладах в свой карман мимо казенного, стычки с рабочим скотом в городках и селах, пьяные разборки со своими братишками.

Тут нашелся повод типа астраханского запрета свадеб. Донесли гетману, что готов указ об отправке казачьих полков в Пруссию на переподготовку. НАТОвские генералы должны были научить этот сброд бесконвойный правильному строю, маршировке, гарнизонной и караульной службе, посещению гауптвахты, чистке пуговиц и сортиров.

Мы-то с вами понимаем, что это анекдот, что нельзя козла научить печатать на машинке — пальцы у него не той системы. Но в качестве повода сгодится и анекдот. А причину давайте искать глубже, внутри беспокойной человеческой натуры — в желудке, чуть ниже желудка, чуть выше колена.

Пригласили как-то гетмана в крестные отцы к дочери молодого князя Вишневецкого. Крестили, ели, пили. И обнаружилась рядом с Иваном Степанычем молоденькая такая кума, бабушка крестницы, старая княгиня Вишневецкая-Дольская. Произошли «дневные и ночные конференции»...

Ну, Историк! Значит, если тебя тянут на перины, так это —«конференция»! Но дальше, действительно, действовали по-научному. Мазепа отправил пани Дольской «цифирный ключ», и влюбленные стали обмениваться шифровками, в которых среди интимных «пупсиков» и «котиков» зашипела змея государственной измены. Подколодная пани Дольская стала склонять Ивана к союзу с новым королем Лещинским, пыталась через Ивана влиять на Петра, обещала шведскую помощь, если Иван восстанет открыто. «Проклятая баба обезумела! — завопил казак, — хочет меня, искусную, ношеную птицу обмануть».

Долго не было шифровок, но потом «ношеная птица» попалась в обычную сеть. Пани написала, что была она на других крестинах, и сидела за столом между фельдмаршалом Шереметевым и генералом Ренне, и хвалила она Ивана зажавшим ее генералам, и они его хвалили. И нашептали ей генералы среди других всяких слов тайное сообщение, будто Сашка Меншиков «роет под Ивана», хочет быть на Украине гетманом.

Кровь ударила Мазепе в птичью голову. Он вспомнил все обиды от Меншикова, все мнимые имперские расклады об уничтожении казачества, выселении украинцев за Волгу, заселении Украины москалями, увольнении всей нынешней старшины без выходного пособия.