Кривая Империя Книга 1-4 - [47]

Дедовское средство помогло, и Василий спокойно правил целых 5 лет — с 1440 по 1445 год. В этом году случилась с князем обычная русская неприятность. Пришел на Русь хан Улу-Махмет. 6 июля русское войско в полном облачении вышло на поле под Суздалем, но незванные татарские гости не показывались. Тогда хозяева сели ужинать сами. Начали с сухого, пивка с прицепом, а чем закончили, того Писец дрожащей рукой уж и не записал. Спали допоздна. Встали с тяжкими головами, помолились и собрались, опохмелившись, лечь досыпать, да надоедливые разведчики принесли весть, что какие-то татары форсируют Нерль. Полезли в седла с тяжкой головой, налетели бесшабашно на татар. Татары побежали, но посреди бегства выполнили неуловимый для мутного глаза маневр, развернулись и совершенно разбили русских. Великий князь бился за троих, — татары троились в прицеле, — но был ранен и попал в плен. Шемяка к битве не поспел.

Татары из садизма послали в Москву нательный крестик князя. В Москве, по уверениям Писца, поднялся обычный в таких случаях вселенский вопль и вой. «Рыдание было многое», — привычно божился наш грамотей. А тут еще по причине июльской жары или пьяной шалости с огнем запылала вся столица. Не осталось ни одного дерева, ни единого деревянного дома, да и каменные дворцы и церкви посыпались от жара. Народу погорело более 700 человек, добра списали на пожар немеряно, особенно пострадали беженцы из оккупированных татарами районов, их барахло свалено было в сараях без разбору. Повторилась история времен Тохтамыша. Княгини убежали в Ростов. Богатые стали грузить фуры. Подлая чернь строилась обороняться насмерть. Дезертиров хватали, ковали в железо.

Но татары не спешили на Москву, хотели взять побольше — пострадать поменьше. Они списались с Шемякой, направили к нему посла. Посол был принят с честью и угощением. Пока он потом отлеживался и отпаивался, хан в Орде подумал, что посол убит. Начал тогда хан договариваться с пленным Василием: дескать, отпущу тебя с честью и славой, а ты мне дай выкуп — 200 000 (пять тысяч сороков!) ваших, значит, рублей. Пришлось Василию прихватить с собой из Орды целую налоговую команду, чтобы она сама эти деньги добывала. Чтобы народ наш русский на Василия не обижался, а татар возненавидел еще сильнее. Опять подставили Орду!

Финансовый и политический кризис разразился страшный. Шемяка стал распространять сведения о тайных статьях договора Василия с ханом. Будто бы если Василий деньги вовремя не отдаст, то Москва в цельности и сохранности переходит под управление Улу-Махмета. Видать — надменный азиат решил вкусить плоды цивилизации, поспать на койках в теремах, поездить в тройке с бубенцами, ну и так далее. А Василию в этом случае оставлялась Тверь. Вот и загрустили тверские и прочие князья.

Да и народу было кисло. Ведь это с него драли подать на выкуп дорогого князя, не пожелавшего бесплатно помереть за народ.

Расклад стал меняться. Как-то незаметно все крупные карты оказались в колоде Шемяки. Даже московские шестерки тайно сговаривались против батюшки. А были среди этих шестерок и червовые бояре и трефовые чернецы, — смущенно вздыхал Писец.

12 февраля 1446 года москвичи предали своего князя, сообщили, кому следует, что он поехал к Троице помолиться. О чем молился князь, осталось его интимной тайной, но Бог его не защитил, и с последним всенощным ударом княжеского лба о церковный пол рухнули московские ворота. Ну, не рухнули, конечно. Открыли их спокойно расчетливые москвичи навстречу новой жизни.

Мать и жена Василия сразу попали под стражу. Казну пограбили — на то она и казна. Ощипали верных Василию бояр. Не забыли и простых, пассивных граждан. Успех был полный. И даже кровь не пролилась. Князь Можайский, козырный друг Шемяки, немедля кинулся в Троицу с войском.

В несчастный день 13 февраля (уж не пятница ли была?) Василий продолжал упражнять поясницу, когда ему сказали, что войска Шемяки окружили его всего, с ног до головы.

— Не может быть, чтобы брат пошел на брата, когда я с ним в крестном целовании! — запричитал Василий…

Тут мы с вами, дорогие читатели, имеем полное право заподозрить великого князя в блажной придури или душевном нездоровье. Ну, пусть он не читал книжек нашего Писца. Ну, пусть он в пол-уха слушал бабушкины сказки. Но сам-то он брата Косого лишил света божьего? Так что ж тут обижаться! Во власти братьев нет!

Писец присутствовал при этих событиях и мастерски описал все сцены. Посланец, принесший черную весть, был сам из предателей князя. Поэтому было велено поставить его в воротах в удобную позу и выбить со двора вон. Далее была снаряжена разведка. Разведчики поехали шумно. Шемякин дозор их заметил загодя. Поэтому многочисленные ратники были спрятаны в санях под хворостом. Нестроевые малые изображали возниц. Разведка подъехала к обозу с дурацкими расспросами: откуда дровишки, да, может быть, видали каких-нибудь военных?

— Отчего ж не видать? Видали! Вот они у нас под дровами лежат! Войско встало из саней. Бежать разведке было невозможно, снег вокруг лежал на девять пядей — кому по пояс, а кому и по грудь, — февраль, Россия!