Кривая Империя Книга 1-4 - [4]

Что же у нас получилось с варягами?

Они пришли к нам с небольшой дружиной, оккупировали нас поначалу мягко.

Не стали навязывать нам свой язык. Не стали проводить классовых и национальных чисток. Дань брали ту же — гостевую. Да и боги у нас с ними были похожие. На каждый случай — свои.

И править они стали приятно и жестко — не пикнешь. Сунулся какой-то Вадим бунтовать в Новгороде, построенном для контроля истоков Днепра, убили его, честно вырубили пол-Новгорода, перенесли туда столицу.

Русские (а именно племя Рюрика называлось русью) принялись за освоение Большой Дороги. Простого контроля Днепра в одной точке было недостаточно. Стало известно, что на юге есть еще одно место, удобное для мягкого грабежа. Вроде бы там Днепр растекается по каменистым порогам. Крупная лодка не проходит, ломает дно. Вытаскивают купцы лодки на тот берег, где засады не видать, и перетаскивают на чистую воду. Хорошо бы в том месте сесть на обоих берегах, понаставить лавок и ларьков, чтобы купцы сами к ним заворачивали.

В 866 году (через четыре года после назначения Рюрика, — как стремительно понеслись события на Руси!) двое его подручных, Аскольд и Дир, собрали шайку из родни и отпросились вниз по Днепру — в «греки». Знал ли Рюрик о Порогах или это была разведка, но Аскольд и Дир нашли в низовьях великой реки полузаброшенное поселение, контролируемое хазарами. Городок стоял удобно и назывался в честь одного из покойных основателей — Киев. Был Киев воровским притоном. Здесь околачивались искатели приключений, отсюда во все края расходились шайки. Сюда тащили награбленное добро.

— Всегда на краю Руси находилось такое лихое место — вздыхал Писец, — то Киев, то Тмутаракань, то Берлад…

Аскольд и Дир шуганули хазар. Быстро договорились с местными бандитами. Недовольных вырезали. Быстро наладили дело. Сюда к ним уже и люди побежали. На волю. От Рюрика, от хазар, от славянских лесных костров. Куда столько народу девать? Как куда? — куда всегда — в землю обетованную, на Царьград! В 200 лодках поплыли к Царьграду (Он же Константинополь, он же потом и Стамбул). Там по непогоде их благополучно перебили. Аскольд и Дир благополучно же вернулись в Киев, решив проблему перенаселения.

— А случилось это, — запел нам под баян Писец, — чудесным появлением у стен Царьграда Богородицы!

— Да, да! — подтвердил Историк.

— А вы ее сами видели, или как?! — строго спросил я, и они стушевались…

И стали Аскольд да Дир в Киеве жить-поживать, про Рюрика не вспоминать. Но так не договаривались. Звали на Русь — на всю Русь! — семейство Рюрика. Никаких Аскольдов и Диров не предусматривалось.

От досады ли, от болезни славянской или еще почему, но скончался наш первый батька Рюрик в 869 году от рождества Христова. Ни про какого Христа не знаючи. Остался у Рюрика один, маленький совсем сын — Игорь.

Вещий Олег

Править стал Олег, боковой родственник Рюрика.

Это был тот самый, пушкинский Вещий Олег. Он был крупный полководец. С мелкой дружиной сразу двинул на юг. Все племена, жившие без начальства, присоединил к себе. По пути настроил городов. И даже один из них областного значения — Смоленск. Везде посадил своих воевод с малыми оккупационными гарнизончиками. Олег создал Киевскую Русь — огнем и мечом присоединил те славянские племена, которые пока еще себе начальников не желали…

— Ну, почему же — огнем и мечом? — заупрямился Историк.

— А вы у Писца спросите, записал бы он, что народ радостно выползал из ковылей и славил батьку народными песнями, девок ему предлагал, хлеб-соль? Записал бы?

— Первым делом бы записал! — гордо признался Писец, и Историк отстал…

Добрался Олег и до Киева. Лодки с основной дружиной спрятал в засаде. Спецназ на нескольких лодках прикрыл брезентом, подогнал к пристани. Послали за Аскольдом и Диром: вот, мол, приплыли ваши земляки, гостинцы, приветы привезли с милого севера в сторону южную. Два лопуха, забыв за собой измену, наперегонки и без охраны потрусили к реке за гостинцами. Стянули брезент. И вот уже «родня» их окружила. Стали разбираться. Олег напирал на родовое право.

— Вы, ребята, — говорил он, — не княжеского роду, с вами договора на владение Русью не было. Я — другое дело. Да вот у нас на ручках и Игорек, Рюриков сын, он тоже имеет право Русь иметь. А вам, ребята, изо всей Руси остается только, сами знаете, сколько на сколько и сколько в глубину. Чем отнекивались Аскольд и Дир, неизвестно.

— Ты чего не записал? — спросили мы у Писца.

— А чего тут записывать? — обычный базар, — резонно ответил он, слова говорились грубые, все мать, да мать, — только и удалось записать, что присвоил Олег Киеву почетное звание «Мать городов русских»…

Короче, порубали Аскольда и Дира прямо здесь, на глазах у Игорька. Урок этот, как нам потом расскажет Писец, пошел младенцу впрок. А похоронили Аскольда и Дира на бугре, и могила их известна киевлянам по сей день, но называется почему-то только Аскольдовой. Будете в Киеве, заходите.

Почти 40 лет провозился Олег со славянами, все их присоединяя да миря. Организовал правильное финансирование своей варяжской дружины, установил четкий контроль Дороги, завел неусыпный догляд в сторону ковылей. В 907 году решил подумать и о душе — двинуть на Царьград. Вызвал Писца, объяснил ему историческую важность задачи, игнорировал его христианские мольбы не трогать оплот православия, строго указал, что он и своих-то, языческих волхвов про смерть от коня не слушает. Ушел Писец в поход собираться — перья острить и чернила квасить, к иронической фразе «Как прежде сбирается Вещий Олег…» рифму подбирать. От отеческого напутствия и угрозы цензурой Писец стал писать о походе Олега величественно и условно.