Критические статьи - [32]
Концерт начался симфонией для органа с оркестром Карла Августа Фишера из Дрездена (органиста в Neustädtcr-Kirche). Исполнял ее не автор, но другой органист, Отто Тюрке (из Marien-Kirche в Zwikau), и исполнил хорошо. Симфония (C-dur) в 5 частях: а) Maestoso ed Allegro vivace, b) Adagio, c) Pastorale (molto moderato quasi Andante), d) Presto e Trio, e) Finale Maestoso e moderato. Как видно, в трех частях (1-й, 4-й и 5-й) темп (и ритм) меняется, так что каждая из них состоит, в свою очередь, как бы из двух отдельных частей или кусков. Симфония очень длинная, тянется (как обозначено на самой афише) 35 минут. Темы бедные, большею частию общенемецкие, за исключением 2-й темы 1-й части, отзывающейся немного «Севильским цирюльником». Трио в 4-й части хорально и марциально à la Schumann, на меди maestoso. Окончание всего финала — также массивный протестантский немецкий хорал; заключительная фраза 2-й темы финала с приемом à la Händel классическая. Третирование органа как оркестрового инструмента, а не по рецепту Берлиоза, то есть не как самостоятельной массы, противопоставляемой оркестру. Орган играет почти сплошь, местами один, что в целом придает целому характер какого-то оркестриона (громадной звуковой силы, разумеется). При отсутствии противопоставления оркестру, длине вещи, частых дублировках органа звуковой характер этот делается надоедливым. В деталях сочинения и оркестровки проглядывают, впрочем, поползновения «к новым берегам». Таково, например, сопоставление тональностей в частях: 1-я в C-dur; 2-я в As-dur; 3-я в С; 4-я в g-moll; Trio в Es-dur; 5-я в g-moll и C-dur. Разрешения в заключительных каденцах не рутинные; во 2-й части и в финале вводный тон доминантсептаккорда разрешается не в тонику, а в медианту вверх, то есть не на >1/>2 тона, а на кварту ; в 3-й части
C-dur в плагальной каденце субдоминанты медианта идет на квинту вверх , то есть окончание опять не на тонике,
а на медианте топического трезвучия. В финале оригинальные фанфары, слегка нигилистические; соло для вентильной трубы и т. п. Во всяком случае пьеса представляла интерес, ибо такого сочетания в симфонических формах слышать не приходилось.
Второй пьесой шла коронационная месса Листа (исполненная в первый раз 8 июня 1867 года в Офене (Пеште), когда император Франц Иосиф I и императрица Елизавета австрийские короновались для принятия титула апостолического короля и королевы Венгрии). По музыке эта месса прелестна почти сплошь; a Credo необыкновенно хорошо по глубине, религиозному настроению и несколько суровому, древнекатолическому характеру в церковных тонах (дорическая) почти постоянными унисонами, вроде нашего столпового пения. Хорош, но уже в новом листовском роде, оркестровый № — «Offertorium»; «Benedictus» с V-no solo и многое другое. Но Credo все-таки головою выше остального. Слушать эту вещь было высокое художественное наслаждение. Перерыв минут на десять, и затем шла одна часть органного концерта (B-dur) для органа с оркестром, сочиненная и сыгранная Теофилом Форшгаммером, органистом Musikdirektor’oм в Quedlinburg’e. Музыка приличная, но ничем не выдающаяся особенно, исполнение — тоже. Тянулось целых 20 минут.
Последнею пьесою шла 2-я часть оратории Николаи, директора королевской музыкальной школы в Гааге. Консерваторская скучная канитель, о которой говорено было выше. К счастью, выпустили № 1, хор языческих девушек. Замечательно, впрочем, что выпустили его не по музыкальным соображениям, а потому, что местное духовенство воспротивилось исполнению языческого хора в протестантской церкви. Охранительный элемент протестантской церкви оказался, однако, крайне непоследовательным: запретив петь язычницам, он разрешил пение язычникам мужского пола. Можно было бы подумать, что в основе такого полового различия в языческом хоровом пении лежит протест против женского вопроса? — Ничуть. Разрешив пение жрецу язычников, протестантский конклав разрешил пение и его дочке и даже дриадам, которые отнюдь не лютеранского вероисповедания. Нужно отдать справедливость автору — его «Bonifacius» был очень скучен и длинен. Мой немецкий В. В. Стасов — Hofrath Гилле не выдержал: переглянувшись через Листа и других сидевших между ним и мною, Гилле «шепотом à la В. В. Стасов» бесцеремонно гаркнул мне: «Da fängt der Bandwurm an hören Sie nur zu!» («Вот начинается она — глиста-то! Слушайте!»). Замечание это относилось к наискучнейшему дуэту между дочкой языческого пастора и Бонифацием. Лист, видимо, сильно утомленный и скучавший, дремал и даже спал. Это с ним бывает частенько, когда он утомится и все-таки почему-нибудь считает себя обязанным высиживать пьесы. Делает он это очень ловко: наклонив голову, закрыв глаза и оттопырив нижнюю губу, Лист начинает сопеть (он часто сопит, когда и в самом деле внимательно слушает, это бывает со многими); не знающие могут подумать, что он весь погружен в духовное созерцание музыкальных красот пьесы. Чтобы не дать заметить, что он просто-напросто дремлет и ничего не слушает, Лист постукивает от времени до времени пальцами по колену, как будто машинально выбивая такт или наигрывая на фортепиано фразы исполняемой пьесы. После концерта гипнотическое состояние, навеянное Бонифациусом, у Листа прошло окончательно, все общество листовское — я разумею интимное, так сказать сливки концертной публики и деятелей — все это собралось в столовой около мастера, который оказался снова самым веселым, остроумным и любезным председателем за ужином; ел и пил с большим аппетитом, болтал без умолку, острил, смеялся. Ужин прошел шумно и весело. Понятно, были тосты в честь маститого героя дня. Старый грешник, бабник большой руки, Лист усадил подле себя пианистку Реммерт и певицу Брейтенштейн (из Эрфурта), любезничал с ними, как водится. Лист досидел так до полуночи. Вместе с ним покинула столовую и большая часть остальных собеседников, порядком-таки утомленных. На другой день, то есть 10 июня, Лист хотел мне показать свой новый «Мефистовальцер» перед репетицией концерта. Вместе с тем он поджидал еще к себе утром кое-каких певиц, чтобы с ними пройти кое-какие вокальные вещи. С 10 часов уже у него в номере была музыка. Я, однако, не мог быть у него, так как мне хотелось быть на оркестровой репетиции, и даже нужно было, чтобы передать дирижеру Никишу некоторые указания касательно исполнения «Антара» (каденцу арфы, характер исполнения восточных тем духовыми и т. д.)
