Критические статьи - [29]
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЛИСТИАДЫ
9 июня (28 мая) я приехал из Берлина в Магдебург к 10 ч. 50 м. Мне посоветовал один господин, с которым я ехал, остановиться в «Kaiserhof», лучшей гостинице и наиболее близкой к Johanneskirche, в которой должен был происходить первый концерт. Я взял динстмана[87], чтобы перенести вещи, и мы отправились пешком. Тут динстман вдруг ни с того ни с сего говорит: «А у нас-то вчера какое торжество было!» — «Какое?» — «Как какое? А высокого гостя, старика Листа, встречали! Неужели не слыхали? Как же! Народу-то что собралось! Молодежь, дамы, офицерство! Толпа такая! Как только мейстер подъехал, его встретили такими ,,Hoch!“, точно принца; мужчины махали шляпами, а дамы платками, чуть не подолами махали, право!» — картинно описывал динстман. (Впоследствии я узнал от Gille, что, действительно, огромная толпа собралась на дебаркадере железной дороги к 8>1/>2 часам и Лист был встречен при выходе из вагона самыми восторженными «Hoch!», какие выпадают на долю разве коронованным особам. С такими же криками Листа проводили с дебаркадера.) По приезде в отель Лист получил другую овацию: полковые музыканты местных войск собрались у отеля под окнами Листа и дали ему серенаду. Отмечу еще одну черту внимания к старому мейстеру: в отеле, где остановился Лист, обыкновенно обедало офицерство и для этого пользовалось лучшим помещением; узнав о приезде Листа, офицеры перешли обедать в общую столовую, прося предоставить занимаемое ими помещение Листу, как самое лучшее во всем отеле. Об этой деликатной выходке офицерства мы узнали уже по отъезде Листа из Магдебурга.
Узнав от динстмана, что Лист уже приехал, я спросил, где он остановился. «В отеле Кох (Koch’s Hôtel)». — «А где этот отель?»—«Да вот!» — «Тащи туда мои вещи!» Отель был как раз через дорогу, против дебаркадера. Лист занимал № 1 в бельэтаже. Я занял свободный № 34, этажом выше. Бросив свои вещи, я взял карточку, спустился вниз и прямо наткнулся на Спиридона, черногорца-камердинера Листа. Он сейчас же узнал меня, осыпал приветствиями на итальянском языке и распахнул передо мною двери. Я без доклада вошел в большую комнату, где посредине стоял большой рояль Блютнера и на нем мне прежде всего бросились в глаза: «Антар» в 4 руки и знакомое: «Тати-тати», 2-е издание «Парафраз»>1. Лист стоял у окна и благодарил трех дам, поднесших ему букеты живых цветов. На столе стояло уже несколько ваз с живыми цветами, и Лист пристраивал новые букеты. Один из них он предложил поставить в вазу младшей из дам; кроме того, ей же поднес, в свою очередь, один из букетов. Увидав меня, Лист протянул мне обе руки и воскликнул: «Ah! cher m-г Borodine, soyez le bienvenu! Je suis fort content de vous voir! Depuis quand êtes vous arrivez? Vous dinercz aujord’hui avec moi! n’est ce pas? Où logez-vous?»[88] — и проч. Железными пальцами своими он, как в тисках, сжал мои руки. Дамы переминались и, видимо, уходили. Лист распрощался с ними, рассыпаясь снова в любезностях и благодарности. Я хотел уйти, тем более что Лист сказал мне, что в 11 часов репетиция концерта и что он ожидает представителей города. Но Лист удержал меня и просил остаться, пока он оденется, и поболтать с ним. «Есть у вас программа? Вот вам!» — дал Лист мне книжечку в красной обертке. «Вы смотрите, что у меня тут на пюпитре?» — указал Лист на раскрытый клавираусцуг на рояле. «Полюбуйтесь! Вот этак у нас пишут. Посмотрите-ка: ну, что это такое?» — Лист раскрыл начало и взял на фортепиано первые аккорды лежавшей на пюпитре оратории Николаи. «Das ist „Во-ni-fa-ci-us“! C’est la „Bo-ni-fa-ci-us!“»[89] Ну, разве это не самая пошлая мендельсоновщина! И вот этакою-то музыкою нас постоянно угощают здесь в Германии! Вот погодите, вы еще все это сегодня услышите! Сами увидите, что это за музыка! Нет, нам нужно вас, русских, вы мне нужны, я без вас не могу — vous autres Russes![90] — засмеялся Лист. — У вас живая, жизненная струя; у вас будущность, а здесь кругом большею частию мертвечина. Что поделывают ваши? Я читал книгу Кюи и очень доволен>2. Что m-r Rimsky? Que fait M. Balakireff? Savez-vous, il y a un de vos jeunes compatriotes, qui ne fait pas mal „l’Islamé“, de B. Vous allez voir!»[91] — и т. д. Камердинер Листа, неизменный черногорец Спиридон (или Спиридион, как его зовут немцы) Лазаревич Кнежевич, живущий уже 7 лет у Листа, всячески знаками торопил Листа бриться и одеваться. Неугомонный старик не сдавался и продолжал болтать, закидывая меня вопросами. Я порывался снова уйти, но Лист опять удерживал: «Mais, allons donc, restez chez moi, je suis enchanté de vous voir ici a Magdebourg; je regrètte beaucoup de ne vous avoir pas rencontré à Bade. Ah! Votre symphonie a eu un succès immense! Vous aviez dû l’entendre à Bade, vous en resticz content. Il faut fair ces choses-là chez nous en Allemagne; ça donne du choc-allez! Eh bien, restez donc, placez vous ici»[92], — сказал Лист, заметив, что я собирался уйти. «Vous n’avez pas vu ce programme? Lisez le!»[93] Старый мейстер, после усиленных напоминаний своего черногорца, направился в соседнюю комнату, спальню. Черногорец усадил неугомонного старика в кресло и собирался брить. Лист через двери продолжал закидывать меня разными вопросами. «Mais! du restes... venez donc ici; je ne ferai pas la demoiselle; vous me permettrai de faire ma toilette devant vous, cher M-r Borodine; du reste elle ne sera pas longue»
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Литературная газета (Москва).- 1989.- 29 марта.- (№ 13 (5235)).- С. 4.
«„Герой“ „Божественной Комедии“ – сам Данте. Однако в несчетных книгах, написанных об этой эпопее Средневековья, именно о ее главном герое обычно и не говорится. То есть о Данте Алигьери сказано очень много, но – как об авторе, как о поэте, о политическом деятеле, о человеке, жившем там-то и тогда-то, а не как о герое поэмы. Между тем в „Божественной Комедии“ Данте – то же, что Ахилл в „Илиаде“, что Эней в „Энеиде“, что Вертер в „Страданиях“, что Евгений в „Онегине“, что „я“ в „Подростке“. Есть ли в Ахилле Гомер, мы не знаем; в Энее явно проступает и сам Вергилий; Вертер – часть Гете, как Евгений Онегин – часть Пушкина; а „подросток“, хотя в повести он – „я“ (как в „Божественной Комедии“ Данте тоже – „я“), – лишь в малой степени Достоевский.
«Много писалось о том, как живут в эмиграции бывшие русские сановники, офицеры, общественные деятели, артисты, художники и писатели, но обходилась молчанием небольшая, правда, семья бывших русских дипломатов.За весьма редким исключением обставлены они материально не только не плохо, а, подчас, и совсем хорошо. Но в данном случае не на это желательно обратить внимание, а на то, что дипломаты наши, так же как и до революции, живут замкнуто, не интересуются ничем русским и предпочитают общество иностранцев – своим соотечественникам…».
Как превратить многотомную сагу в графический роман? Почему добро и зло в «Песне льда и огня» так часто меняются местами?Какова роль приквелов в событийных поворотах саги и зачем Мартин создал Дунка и Эгга?Откуда «произошел» Тирион Ланнистер и другие герои «Песни»?На эти и многие другие вопросы отвечают знаменитые писатели и критики, горячие поклонники знаменитой саги – Р. А. САЛЬВАТОРЕ, ДЭНИЕЛ АБРАХАМ, МАЙК КОУЛ, КЭРОЛАЙН СПЕКТОР, – чьи голоса собрал под одной обложкой ДЖЕЙМС ЛАУДЕР, известный редактор и составитель сборников фантастики и фэнтези.
Избранные отрывки из писем и статей.