Крис и Шанелька - [38]

Шанелька рассмеялась, стоя над склоненной темноволосой головой. Крис кивнула, ставя флакончик на тумбочку.

— Может быть не все такие умные, как ты. Девочки, в смысле. Может и правда, большинство после пары ласковых сразу пытаются замуж увлечь?

Крис взяла с тумбочки журнал и стала помахивать им над сиреневыми ногтями.

— А что касается, понимают ли мужики, чем нас брать. Череп твой этим и берет. Восторгами и волочением. Ручкоцелованием. Стихами и песнями. Потому вокруг него и полно, гм…

— Дур, — подсказала Шанелька, уходя к зеркалу со щеткой в руке, — ладно уж, сама знаю. Тогда третий вопрос. Почему эти простые вещи пользуют козлы, а как более-менее нормальный мужик, так у него и язык отнялся, и паралич его разбил?

— Не знаю. Нет. Знаю. Наверное. Потому что нормальный более-менее, он боится ложных надежд надавать. А Череп гад, не боится. Начхать ему на то, что одну облизал, кинул и другую облизывает. А предыдущая — сиди, обсыхай, и рыдай в тряпочку.

— То есть, — подытожила Шанелька, резко водя щеткой по волосам, — чем дряннее мужик завершил свиданку, тем он благороднее. Чище и честнее. Да ты, Кристина Андревна, тот еще крючкотвор, тебе в адвокаты надо было идти. Отмазывать всяких. Наизнанку выворачивать все, шо видишь.

— Но-но, — Крис потрогала ноготки, встав, заходила по комнате, собирая в сумку пляжные мелочи, — тьфу на них, на адвокатов. И на дурных дядек тьфу. И на Черепа. Я так поняла — секс у тебя был, звезды были, и домой подвезли тебя. На прочее — тьфу. Все равно ты лучше всех.

— Да, — уныло согласилась Шанелька, — лучше, красивее, умнее, и главное — моложе.

— Нудисты, — сменила тему Крис, суя в сумку мобильник, — нас ждут нудисты! Бери фотик, там вряд ли будешь снимать, да и не надо, а по дороге нащелкаем на память всего. Тем более, сегодня снимемся и ночевать будем уже, что у нас там дальше? В Алуште, может?

— А… — Шанелька удивилась безмятежной решительности подруги, но не решилась уточнять, неужто Вова Великолепный оказался не таким уж и великолепным. И все вышло не слишком уж, а Крис просто отлично держится? В отличие от нее, расплакалась тут по пустякам, пристыдила себя Шанелька и решила думать вперед, а не назад. Нудисты так нудисты. Тем более, тот, с пирсингом, который первая ласточка, оказался очень даже интересным. Прикольным.

— Ох. Опять птицы!

Она бросила щетку и повалилась следом — на застеленную кровать. Пересказала Крис про первую ласточку. Так и постановили, чтоб не обзывать умника длинно, будет он зваться теперь — Ласточка.

Внизу, под балконом шумел двор. Кричали дети, ворчал чей-то автомобиль, хлопнула дверца, мужской голос заорал от души:

— Вов-ва-ан! Ах ты, черт чумазый, встречай! И номер нам, тот, что обещал, ничо не знаю! А-а-а, иди сюда, ну-ка!

В ответ послышался голос Вовы. Шанелька искоса посмотрела на безмятежное лицо подруги. Ничего по лицу не поняла и снова решила — да ну ее пока что, прошлую ночь. Начался новый день. Пусть он будет хорошим.

Они открыли двери и встали, чуть не раздавив картонную коробку на плетеном половичке.

— Ого! — Шанелька нагнулась, трогая закатанное в золотую фольгу горлышко бутылки, среди кистей крупного винограда в розовой изморози. Выпал и покатился по кафелю сизый гранат с приплюснутыми бочками.

Крис хмыкнула и толкнула коробку в комнату. Заперла дверь.

— Вечером сожрем гостинцы.

— Какой гадкий Вова, — зашептала Шанелька, топая следом и сдавленно хихикая, — о-о-о, коварный, подарки шлет, небось и ручку поцелует, и на колено встанет. Да он похлеще Черепа! Немедленно всех бросай и замуж-замуж!

— Типун тебе на язык, Шанель. Пошли скорее, пока он там с гостями.

* * *

Ветер был ярким, горячим почти до белого, и все вокруг будто присыпали белой солнечной пылью. Лица людей — загорелые и красные, асфальт, ограниченный прилавками и витринами, парапет, витые столбики, за которыми сверкала синяя, с белым блеском, вода, и по ней — белые яхты и катера, а дальше, в белесой дымке на горизонте — пухлые облака, будто сгущенный в жаркую вату летний зной.

Идти было тяжко, жара держала колени, мешая им подыматься, давила на плечи. И Шанелька пожалела, что не нахлобучила ничего на голову, так сильно пекло. Они медленно шли, отвлекая себя разглядыванием витрин и народа, дважды выпили ледяной газировки, мгновенно вспотели, попытались спуститься на берег, чтоб искупаться, но гальки почти не было видно из-за толчеи полуголых тел, и съев по мороженому, девочки побрели дальше, жалея, что не вышли попозже, когда солнце хоть чуть пожелтеет, теряя яростный белый блеск.

Впереди цивильная набережная обрывалась, и там, у подножия каменистого холма с гробницей Юнге, пляжные зонтики и барные стойки под лохматыми тростниковыми навесами окружали голые люди обоего пола. Шевелились плечи и локти, обнаженные мужчины чинно беседовали с обнаженными дамами. На пластиковых топчанах валялись тела разной степени загорелости и обгорелости.

— Их так много, — Шанелька пришурилась на толчею, — что как-то даже не впечатляет. Ласточка был прав, когда рассекал с голым задом среди обычных пляжников. Если конечно, хотел внимание привлечь.