Крис и Шанелька - [29]

— Кажется. Да. Ну, увидим еще. Он за нами, между прочим, давно шел, я думала, показалось. А вот нет. Ты поести не созрела еще?

— Во мне еще обед. Я в двери не пролезу. И лестница сломается. А я спать уже хочу.

— Тогда мороженого и спать, — решила Крис, направляясь к стойке, где скучала одинокая девушка в белой кружевной наколке на голове, — нам еще завтра шашлык. С Вовой. Надо выглядеть.

* * *

Весь следующий день они провели медленно и безмятежно, как и мечталось Шанельке одинокой ее зимой, когда Тимка гулял со своей Инночкой, мама возилась с котами, поглядывая на молчаливую дочку, а Костик Череп, уехав на очередной фестиваль, появлялся в сети, публикуя восторженные стихи и песни, посвященные Катерине. Он не забывал аккуратно звонить Шанельке, взахлеб рассказывая свои бардовские новости, и постоянно говоря о чем-то новом. Она догадывалась с тяжелым растерянным сердцем, это новое пришло с новым общением, с новой женщиной. Было ей тогда устало, будущее казалось рваным и перемешанным, серым и тусклым, будто оно тоже устало, хотя еще не началось. И только одна мысль держала ее. Летом приедет Крис, и вместе они, как давно уже планировали, да все что-то мешало, завеются в ленивый августовский отдых, давая себе полную свободу. Свободу не только куда-то поехать, а еще и там — не делать ничего. Даже не купаться, если не захочется.

Потому утром девочки долго валялись в постелях, болтая и попивая кофе. Смотрели, как бликует на зеленой листве яркое солнце. Потом лениво позавтракали, к тому времени, когда деловитый пляжный народ уже отправлялся обедать. И в самую тихую пору послеобеденного сна вышли, с сумкой для пляжа. По пути пленило их маленькое кафе с цветным фруктовым мороженым и живыми соками в стаканах со льдом. Там они, никуда не торопясь, провели еще кусочек ленивого дня.

Времени оставалось только разок выкупаться, и так же неторопливо вернуться обратно — поспать перед вечером. Крис, ерзая на циновке, постеленной поверх неудобной гальки, оглядывала мокрые и укрытые шляпами головы пляжников, боясь обнаружить среди них медную лысину Костика. Но видимо, неформальный бард предавался вполне формальному отдыху, решила она, глядя на очереди к пирсам, откуда шли и шли в сторону горного массива катерочки и яхты. Тем более Вова Великолепный ее успокоил, насчет нежеланной тетки, сказав, что дал им адресок прекрасного, дивного отельчика, очень недорого, с кучей удобств, на самом дальнем краю поселка, практически на выезде, а там и пляжи свои и развлечения такие же, как в центре. Так что, подытожил Вова, значительно посматривая в вырез блузочки Крис, только если вечером на набережной, где площадь, там сторожитесь, там бывают все. И добавил, с уверенной надеждой, ну вы ж как раз вечером там и не будете? Вы ж ко мне, на шашлычок.

Мокрая Шанелька села рядом, прижимая полотенце к чашкам белого купальника.

— Хорошая вода. Но людей много. Молчу, нормально людей, для такого курортного места.

— Ладно извиняться, мне тоже тут слишком людей много, — мирно отозвалась Крис, — ну позагорать-поплавать мы с тобой успеем потом, когда в Керчь вернемся. Там ты меня и покатаешь, по своим королевским диким пляжам. А пока — отдых с людями. Кстати, ты вечером на шашлык не желаешь кого пригласить? Чтоб четверо.

Шанелька покачала головой, укладываясь на живот. Перед глазами ходили в обе стороны бесконечные ноги — мужские волосатые и женские эпилированные, в пластиковых шлепанцах, резиновых лягушках и в цветном педикюре. Разок пробежал совсем небольшой мальчишка, лет пяти, нагибаясь к пластмассовой машине, и Шанелька немедленно ему подмигнула, радуясь лохматой пацанской голове вместо ног и тапочек.

— Как ты это себе мыслишь, Криси? Встаю я сейчас, улыбаюсь зазывно и опа-опа, приглашаю на шашлычок уже сегодня вечером, прямо таки в интимной обстановочке. А вдруг он козел?

— А ты козлам не улыбайся. Зазывно.

— Или придурок. Помнишь, я тебе рассказывала историю, про гвоздь вечера? Когда Танечка на библиотечную вечеринку какого-то своего кума пригласила.

— Это когда он никому рта не дал раскрыть и весь вечер травил похабные анекдоты?

— Угу. И еще перетанцевал со всеми нашими томными дамами в бусах. Встревожив их могучей эрекцией в кримпленовых бруках. А прощаясь, извинился гордо, что оказался, так сказать, гвоздем программы. Я думала, убью его атласом океанов.

— Почему не томом Ефрона с Брокгаузом?

— А-а-а, ты же не видела наш новый атлас! Размером с половину моего стола! Красивый, сил нет. Я его двумя руками поднимаю, такой кирпич. Так вот, представь, такой летний мачо, весь в плавках и мускулах днем. Ввечеру как откроет рот…

— И не закроет до утра. Понимаю. Еще, кстати, неизвестно, как и что рассказует Вова Великолепный. Хотя его великолепие перевешивает все остальное.

— Вот и хорошо.

Шанелька уронила голову на циновку. Спину и бедра пощипывало от подсыхающей морской воды, ступни смешно болели от неловкого хождения по круглой гальке. Через дремоту она собралась было поволноваться про мясо и всякие напитки к вечеру, но по некоторым словам подруги поняла, они с Вовой уже успели что-то там порешать, наверное, пересекаясь во дворе отельчика.