— Чем могу быть полезен уважаемый?
— Я следователь из соседнего района, капитан Селезнев Иван Васильевич. — Представился он, и вытянув удостоверение, показал его военному пенсионеру.
— Проходи капитан в хату! — сказал отставник, и открыл калитку. Селезнев, вошел в дом, который внутри был скорее похож на городскую квартиру. Стены хаты были обшиты листами гипсокартона и поклеены дорогими импортными обоями. Пол по — городскому был исполнен из дубового паркета, на котором лежал большой ковер.
Иван разулся и прошел следом за хозяином на кухню.
— Присаживайся капитан, а я чайник поставлю. Чай со зверобоем и чабрецом попьем. Что привело тебя? — спросил тот, ожидая от полицейского расспросов.
— Я Иван Михайлович, к вам из соседнего района пожаловал. Месяц назад у вас гостил военный пенсионер отставной майор Александр Афанасьев, — сказал Селезнев.
— Да, был у меня Сашка. Дня два на Алексеевском озере рыбачил! Он тогда удачно половил. А что случилось капитан, — спросил полковник. — Он что не имел права рыбачить?
— Да нет Иван Михайлович, убили его на второй день, как он вернулся от вас! — сказал капитан Селезнев с сожалением в голосе.
— Да не может быть — за что!? Он же мужик был спокойный! Нужное дело делал. Людям дарил надежду! — сказал полковник, и как-то сразу огорчился такой новости.
— Да за это его, наверное, и убили? — Сказал Иван. — У нас же всегда самые лучшие погибают.
Полковник налил себе и Селезневу чай, и достав из буфета мед и варенье, поставил перед Иваном.
— Угощайся Иван Васильевич! Я чувствую, что разговор у нас долгий будет! Да, не повезло парню. Афган прошел, жив остался, а здесь на тебе! Он же еще молодой был? Ему лет сорок пять, наверное, было? — спросил отставник, наливая в кружки заваренный на зверобое чай.
— Да сорок пять! Сына оставил. Правда жена с ним, еще лет пять, как развелась, он за эти годы, так себе бабу и не нашел. Все надеялся, что его бывшая к нему вернется! Любил он видно жену? — сказал Селезнев, размешивая ложкой чай.
— А как — как, его убили? — Спросил полковник, — Если это конечно не секрет!? — интересуясь подробностями, спросил пенсионер.
— Застрелили его Иван Михайлович, как кабанчика в хлеве! Взяли и застрелили из трофейного пистолета. Прямо в лоб две пули подряд, — сказал Селезнев, с чувством непонятного сарказма и глубочайшего сожаления.
— Да, мне очень жалко мужика. А я то, я чем могу помочь вам? — спросил отставной полковник.
— Вы мне расскажите Иван Михайлович, о чем вы говорили с ним в последний раз. Может он говорил, где и на каком озере ловил? Может за самолет немецкий, что — то говорил? Вспомните пожалуйста это очень важно! — Стал расспрашивать Селезнев, обхватив обеими руками кружку.
— Я помню! — Да — да! Он говорил про немецкий самолет, который упал где-то в нашем районе в озеро! Петрович, даже ходил к одной бабке, которая и рассказала ему, что на озеро Голодье, зимой 1941 или 42 года, сел на лед немецкий бомбардировщик. Его наши зенитки подбили. А за ним следом сел еще один, хотел стало быть забрать экипаж, но взлететь тогда не смог. Не хватило ему расстояния для разгона. Так и утонули по весне, эти два сраных «Хенкеля». Но Афанасьев, мне сказал, что это не то. А тот, который он искал, упал летом 1942 года, где-то в районе Алексеевского озера. Но там их несколько, и в какое именно, упал он не знал. Афанасьев, ездил туда на рыбалку, дырки сверлил, и целыми днями раком стоял, все под лед смотрел. У него еще приборчик такой американский был. Вот он им и сканировал местные водоемы. Представь себе Иван, нашел же он тот самолет! Нашел! Да точно нашел! Приехал, когда уже темно было… Достал бутылку водки, мы выпили с ним, а утром чуть рассвело, он сел на свой драндулет, и укатил домой, — сказал полковник, вспоминая последние минуты жизни Петровича.
— Через день после его приезда домой, его и застрелили! Из архивных данных министерства обороны стало известно, что этот самолет, перевозил из Берлина награды в штаб армии Центр в Смоленске. Было там и денежное довольствие на всю армию за зимнюю кампанию 41 года. Там по подсчетам экспертов, которые производили оценку груза по архивам добра фашистского на миллионы долларов, — сказал Селезнев. Иван чувствовал, что полковник не будет эту информацию сливать в народ. Полковник был из тех людей, которые пройдя все перипетии жизни, оставались верными не только принятой присяге, но и слову чести.
— Эх, повезет тому, кто найдет такое богатство! Кто бы знал, что так сложится!? Был бы я моложе, я бы сам бы под воду полез. Озера здесь старинные еще с ледникового периода. Глубина в них от десяти метров до восемнадцати. Наверное, по весне здесь начнется настоящая бойня за эти цацки — пецки.
— Никого Михайлович, тут не будет! Кто об этом грузе знал, те уже землю парят. За этим делом уже трупов столько, что московский следственный комитет с ног сбился. Спасибо вам Михайлович, за мед, за чаек и подробный рассказ. Пора мне уже домой собираться, а то у нас всего две машины в отделе. Случись, что вдруг на происшествие не на чем будет выехать. Вот тут распишись в протоколе, что прочитал лично и замечаний не имеете. Полковник чиркнул там, где показал Селезнев, и глубоко выдохнув воздух, выпил налитую рюмку самогона.
