Крик в тумане - [4]

Предвидя счастье впереди.

И я, дурак, синхронно млею:

Ну, девочка, ну, красота!

Дождем промытая аллея.

Теплынь.

Беспечность.

Смехота!

Запорожье, 1958 год

Пламя

…Вишневый, малиновый,

                            пурпурно-красный —

Лепестками опадает огонь.

Осыпаются розы огня, опасно, —

Не протянуть ладонь!

Постепенно стихает гуденье,

Вместо роз — раскаленный пион…

Но и это растает виденье,

А останутся пепел и сон.

… Искры мрак уже не буравят,

Чтобы в ночь улетать и кануть.

Все слабее пламя кровавит

Свою огневую рану.

Зачарованно зрю — как все мы,

Кого зовут людьми.

И проходит бесшумно время,

Не выглядывая из тьмы.

Племя гордых, задиристых, мудрых

И горячих — только тронь! —

Мы придумали под пепла пудрой

Наших душ хранить огонь.

1958

* * *

Без тебя вторую весну —

Тяжело!

Тянут птицы на север,

                            блеснув

Потным крылом.

Клином вдаль улетают

На зеленые острова.

Им на праздники мая

Выписаны права.

Туго крыльями машут

В голубой чистоте…

Помнишь наши,

Весенние,

                     те

Безумия?

Вот и гам затих

За радостной стаей,

Звон ее песни тает —

Так и в сердце моем встревоженном

По закону разлук непреложному

Засыпает

                 любовь непростая…

1958 год

Зимнее звучание

Дуб сбросил осени расцветку,

Морозный воздух неподвижен.

Пушистый снег лежит на ветках,

Легко шуршат по насту лыжи.

 Пролеты просторнейших просек…

 А чад густой, медовый хвои

 Напомнит вдруг то спирта просинь,

 То чая горькие настои.

Лишь иногда расколет выстрел

Ту тишь и синь раскатом грубым,

И все опять затихнет быстро —

Пока не встанут лесорубы.

 Их план ведет.

 Взревут пилою,

 Повалят сосны,

                       пихты,

                                ели…

 А я желания не скрою —

 Скорее лес укрыть метелью.

1958

* * *

Солнце взяло и пригрело,

Напомнив нам про весну —

Ворот рубашки белой

Потный март расстегнул.

Капельки выросли в капли,

По спине его потекли,

У серых сугробов мягких

Подснежники расцвели.

Воды сочились в недра,

Воды текли в океан,

Воды поили щедро

Степи далеких стран.

И только под небом синим,

Где зной причиняет боль,

Осела в барханы пустыни

Любви горько-белая соль…

1958

Радуга

Зелёный и красный,

                                желтый и синий

Играют под солнечным светом:

Это руки свои бензином

Мыл шофёр,

                      склонясь над кюветом.

Дождь прошел,

                          в чистом поле порядок:

Над дорогой,

                      вонзившейся в степь,

Перекинулась сочная радуга,

Упершись в разлохмаченный Днепр.

1958

^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^

* * *

Горький листок полынный

Дикую розу любил,

Но дождь его в глину,

Сорвав, забил.

 А роза красивее стала,

 Обмытая в струй ключе,

 Драгоценного краше металла —

 Но к чему, зачем?

Чтобы эстет мимоходом

Отсёк ее от стебля,

Поставил бы в воду —

Прощай, земля!

1958

Святая Мария

 В Богоявленный храм вхожу как атеист —

 Скептичный взгляд бросаю вдоль икон.

 Старушечий гнусавый шип и свист

 Меня честит: не бью святой поклон!

 Смотрю, словно в музее, на письмо

 Неведомых, сильнейших мастеров.

 Славянской вязи ломленной тесьмой

 Обвито атрибутов серебро.

 Но вот — Мария! Несколько свечей

 Бросают света слабый жёлтый сноп.

 Мне взгляд знаком этот!

 Но не припомнить — чей?

 Знакома бледность щёк и чистый лоб.

 Она — сама печаль.

 Всё выплакано уж,

 И ни слезы, ни стона — только взгляд.

 Кто был потерянный — отец ей или муж?

 Сын или (всё бывает) брат?

…В Богоявленный храм зашел не для молитв,

 Не гнись, церковник, и не приручай!

 Я здесь, среди холодных древних плит,

 Встречаю сотнелетнюю Печаль…

1958

* * *

Расплылось розоватым пятном

Заходящего солнца мерцанье,

А в приёмнике всё об одном

Заливается джаз по-пацаньи.

 Легкомыслен мелодий прибой,

 Несерьёзны короткие волны,

 Но от них чёрный вечер тобой

 Так бывает до края заполнен…

1958

Никто… никто… НИКТО!

Руки сохнут

И высохнут,

И рассыплются в прах,

Только строчки выстоят —

Устоят на ногах.

Но тебя в стихах

Пусть не пробуют петь —

Никто не должен сметь!

Пусть бумаг желтизна

Напомнит потом,

Что каждый знак —

Огромный том

Чувств,

И пусть

Ничьи другие руки

Не пишут о тебе —

Единственной муке

И звезде моих небес…

1958 год

* * *

Снега растают,

                          сойдут снега,

Река разбухнет половодьем.

Ты будешь вновь близка и дорога,

Ещё дороже, чем сегодня.

 Но основного я не сказал,

 Я утаил его невольно —

 Твои ж безумно-карие глаза

 Расскажут как в разлуке больно.

1958 год

* * *

Когда уходит солнце за леса,

Когда горит реки живая ртуть,

Мне слышатся иные голоса

И страстно тянет за небо взглянуть.

Там вы,

               пришельцы с голубых систем,

Там вы,

              далёкие соседи по мирам.

Я слышу вас и всем,

                                всем,

                                        всем

Поведаю с волненьем пополам:

О люди! Милые и славные мои!

Столы готовьте,

                          снежность скатертей —

Я слышу грохот дюзовой струи,

Я вижу корабли смешных гостей.

1958

Ресторан

Ты куришь мирно сигарету

И шепчешь: «Всё давно прошло!»

Зачем ты говоришь с поэтом,

Которому не повезло?

Но — говори! Простая жалость

Бывает нужной иногда,

И если сердце болью сжалось,

Так это, право, ерунда.

Ты — говори! Как на экране

В дыму плывёт твоё лицо,

За ним, у памяти на грани,

Под ветром гнётся деревцо.

Тогда была ты нежно-робкой,