Крик в тумане - [3]

Но однажды зайдет один, —

Я верю, что обязательно

Он будет высокий блондин.

Бутылку на стол и — парочка.

Заварив покрепче чай,

С этажерки мою фотокарточку

Смахнешь — будто бы невзначай…

Он на фотку наступит, дерзая

Похвалить душистый настой.

И прижмешься ты, как борзая,

К его щетине густой.

Забьёшься трепещущей рыбиной,

Погружаемой в соль…

И тогда только, где бы там ни был я,

И меня заарканит боль…

1957

Вёсла

По угрюмым серым волнам

Лодка плыла,

Трепетный свет лила

Луна на головы нам.

Река

Плескалась, холодна,

На скалы несла,

А в руках —

Ни одного весла!

И мелькнуло:

Неглубоко до дна!

Гребли ладонями,

Выбиваясь из сил,

Шептали: — Утонем мы!..

А поток подносил

Всё ближе к расплате —

Уже и вода распласталась

Накрахмаленным платьем!

Блестело гранёным кристаллом

Холодное светило.

Сил — не хватало!..

Сил — не хватило!..

Крик растаял,

Слабый голос муки,

Потрясающий крик взрослых:

— Будьте прокляты, руки,

Хилые руки,

Упустившие весла!..

1957

Проездом

Иркутск-Второй.

Пыхтит московский скорый.

Глухая ночь.

Перрон ожил на миг.

Вагоном по пустому коридору

Высокий человек

Пронёсся напрямик.

Поцеловались у ступенек.

В тень шагнули.

Объявлена стоянка: 25.

Немного помолчали и всплакнули,

Существенного не успев сказать.

Высокий спешно вспрыгнул на ходу,

И канул в темноту её платочек.

«Ты ждёшь меня?»

— «Конечно, жду…»

А в этом «жду»

Так много горьких точек…

1957

* * *

Мы шли ночною степью.

Всё дремало.

Луна за ширмой тучки раздевалась.

И только сапоги шептались.

Спеленала

Солдата по рукам и по ногам

Усталость.

Трава по пояс.

Шёлк стеблей шуршащий.

И мы шагали,

Вчитываясь в звезды.

И вспоминались нам лесные чащи,

Сугробы, лыжи и морозный воздух.

Нас вещмешки запеленали туго,

А дула автоматов зло синели.

Нам вспоминались чуткие подруги,

А не ряды фанерных жёлтых целей.

Блестели офицерские погоны,

Теснились сопок тёплые громады.

Мы шли уснулой степью с полигона,

Солдат вело стальное слово — «Надо!»

Апрель 1957 года

* * *

Мне чудится — я в пустыне.

Издыхает моя верблюдица.

Чёрный ветер метелью синей

Занес городов гробницы.

Пустыня страшна как плаха,

Солнце жжёт ураганно, —

Словно во славу Аллаха

Поигрывает ятаганом.

Где ж вы, гурии из Корана,

Вы, кого мое сердце искало?

Вместо вас на окрестных барханах

Заунывно воют шакалы.

В чёрном ветре и в синей метели

Не найду я глупого счастья —

Мы дорогу к нему проглядели,

Верблюдица огненной масти…

1957, к Северу от Гоби

Забайкалье

Несколько деревьев у казармы росло,

Несколько слабых деревьев.

Их снегом и песком в бураны секло,

А корёжило их — ежедневно.

Дарит пустынная степь тепло,

Дарит знойное лето,

А зимой мороз и снега стекло,

А зимой — застылость скелета…

… Где непросто деревьям пробить грунты,

Где жизни с пустыней не сжиться,

Там солдат устоит, это значит, что ты

Можешь этим фактом гордиться.

1957

Смех

(из Ивана Иваньи)

 Волей вокруг

 Смех мы посеем,

 Себя с его помощью грея.

 Смеха никто у нас не отнимет —

 Смеяться смеем, смеем, смеем

 Над тем, кто плётку поднимет!

 Ни ветер не может смех развеять,

 Ни ноги отбить смеха мяч.

 Смеяться смеем,

 Смеем,

 Смеем —

 Пока не бросимся в плач…

1957

Кривой Рог

Город метелью завьюжен.

Утро.

Мороз.

Декабрь.

В цех залетает стужа —

Весна ещё далека.

Ворота раскрыты настежь —

Там слесари жгут костёр,

Разбирают насосы на части,

Переругиваясь на весь двор.

Ветер гудит, непутёвый,

И с костра, как в чудесном сне,

Выдувает снова и снова

Искр золотистый снег.

Зима по Кривому Рогу

Гонит косматую мглу…

Пора собираться в дорогу,

Хватит дрожать на ветру.

1957

Весна

Кто не запомнит, чем пахнут степи?

Кто позабудет напевы трав?

Их непонятный, прозрачный трепет

Кто не полюбит, хоть раз познав?

Где синим солнцем земля прогрета,

Дрожит, миражит, струится сонь —

Там понимаешь печалей тщету

И ценишь солнца родной огонь.

Какие силы приходят в мускул,

Какой кипит в мозгу азарт,

Когда ты, полный весёлым чувством,

Весенней степью идёшь без карт,

Идёшь без краю, твой путь не мерян,

И далека столицы ложь.

Идёшь под солнцем и, жизни верен,

За песней песню ты ей поёшь…

1957

Экспромт

Завтра окрасит леса

Рассвета оранжевой кистью

Солнце, то есть я сам,

Художник вычурной мысли.

Высокое небо — мой дом,

Раскрашенный синей эмалью.

Хочу одного — вдвоём

С тобой продираться в дали.

В ведро окунать рассвет

И мазать землю в пурпуры,

А ты чтоб варила обед

На дыхе солнечной шкуры.

Чтоб мирно мир сосал лапу,

А я настойчиво-рьяно

Струёй кипятил бы рябь

Индийского океана.

И чтобы ветры насвистывали ротокосо

Этакое адажио,

А ты чтобы в бухте кокосовой

Загорала

На коралловом

Пляжике…

1957

Туристы

Весенний день угас,

Лучом последним

Напомнив мне багряные леса,

Напомнив час,

Когда в бессветный бредень

Свинцовые увязли небеса.

Шёл мелкий дождь,

Назойливый, бесшумный,

Деревья плакали из темноты,

А я, как вождь,

Отвергнутый, безумный

В шалаш пришёл,

Где мёрзла ты.

Как древних-древних, нас

Всю ночь пугали бредни,

А утром вновь зардела полоса…

… Весенний день угас,

Лучом последним

Напомнив мне

Багряные леса.

1957 год

* * *

Взметнулись мокрых веток лапы,

На дачу приступом идя,

Прозрачность окон исцарапав,

Косыми струями дождя.

Громово крышей прошагало,

Ударило раз пять подряд, —

И стихло.

                Запахом фиалок

Забушевал промытый сад.

Помаду прихватив на ужин

И «лодочки» прижав к груди,

Девчёнка шлепает по лужам,