Крик птицы - [7]

Володя усмехается и с лукавинкой комментирует: «А Шурик наш не квадратами, он кругами играет».

«Ідзем-хадзем па вуліцы» — всё было решено на проходах музыкантов и движении камеры.

Все молодые, никому из музыкантов нет еще и тридцати, а в кадре, словно для вдохновения, — красавицы: длинноногие манекенщицы, грациозные балерины, обольстительные циркачки. Я не представлял, как без «красоток кабаре» можно создать яркое ревю, не представляю этого и сейчас.

Как-то подошли ко мне из съёмочной группы «Мировой парень», сни­мавшей в соседнем павильоне, говорят: «Можно Мулявина на минуточку?» — «Сейчас перерыв у нас как раз, пожалуйста».

Вскоре приходит Володя: «Да вот, говорит, дали мне песню для фильма — мелодия написана, надо аранжировать и спеть». Я спраши­ваю: «А как песня называется?» — А он: «Я даже не посмотрел — а, вот: "Берёзовый сок"». — И через несколько дней «Песняры» уже записали эту песню. Сам фильм, где она звучала, прочно забылся. А песня — живёт.

Громкая модная музыка из нашего павильона разносилась по студии. В перерывах съёмок музыканты пели то, что им не разрешали петь в концертах: репертуар «Битлз». И вся киностудия, все свободные со­бирались и слушали эту, в общем-то, скажем откровенно, практически запрещённую у нас музыку. Но все понимали, что это очень красиво. Это была для «Песняров» и школа, и какая-то отдушина. Они хоть на съёмке могли это попеть. По советскому радио фонограммы ливер­пульской четвёрки не звучали: хоть не джаз, не «музыка толстых», од­нако — «не наше». Правда, однажды цензура недосмотрела: на гибкой пластиночке молодёжного журнала «Кругозор» была помещена одна их песенка, но за это, говорили, кто-то из выпускавших редакторов попла­тился местом работы.

И, сравнивая исполнение, специалисты сразу же отметили: англичане пели на три голоса, наши — на восемь. «Советский "Битлз"» — это определение прочно закрепилось за «Песнярами» — выше планки в этом жанре не было! Однако... Беларуский ансамбль, родившийся как раз когда «Битлз» развалился, в точности повторит вскоре судьбу ли­верпульской четвёрки: те же ссоры, амбиции, делёж, дурные наклон­ности... и смерти.

До первой трагедии в «Песнярах» оставалось два с небольшим года. И время уже отсчитывалось.

***

Семья Мулявиных занимала одну комнату в коммуналке над кинотеатром «Центральный», но места хватало всем «песнярам». Пара буханок хлеба, ведро картошки, чай. Шутили, репетировали, строили планы, бывало, тут же и спали на полу: ведь двери в общежитие филармония запирались в половине двенадцатого. Певица Нелли Богуславская вспо­минает, как они с Лидой Кармальской, женой Володи, по ночам вруч­ную шили из мешковины чехлы для «песняровских» колонок и усили­телей — так апаратура меньше билась и пачкалась.

Конечно же, была у молодого ансамбля цель: стать знаменитыми!

ГЕОРГИЙ ПОПЛАВСКИЙ: Ой, это время было, конечно, своеобраз­ное! Было Возрождение! Мы кинулись искать национальную форму: изобразительное искусство, писатели, театральный мир весь! Появился Микола Лупсяков со своими деревенскими рассказами, которые не спу­таешь ни с российскими, ни с прибалтийскими, ни с азиатскими. Это именно белорусские деревенские истории, исконные. Заявили о себе Алексей Кулаковский, Иван Мележ с его эпопеями «Людзі на балоце», «Подых навальніцы».

Поистине, время было... «своеобразное».

Нет, Генеральный секретарь Компартии Леонид Брежнев не орал с трибуны на творцов, как его предшественник Хрущев, а идеолог пар­тии — «серый кардинал» — Суслов не клеймил их громогласно в идейно вредных настроениях. Но у Олега Ефремова в «Современнике» закры­вали постановку за постановкой: пьесы Эдварда Олби, Артура Миллера, Ионеску, «Дракон» Шварца, «Олень и шалашовка» Солженицына. Сам нобелевский лауреат, как он потом напишет, «был физически выдворен из СССР». Вынудили остаться за рубежом Ростроповича с Вишневской. Сгущались грозовые тучи над любимовским «Театром на Таганке». По-прежнему клали на дальние полки готовые фильмы. Уже десять лет лежала там выдающаяся, новаторская белорусская картина «Христос приземлился в Гродно» по сценарию Владимира Короткевича, и ещё десять лет, до самой перестройки, пролежит. Не запустят в съёмочный период принятый к производству его же сценарий «Гневное солнце, палящее». Типографский набор его романа «Леониды не вернутся на землю» будет разбит по приказу партийного идеолога-мракобеса: веро­ятно, в названии падающих августовских звёзд усмотрен был намек на Леонида-Генсека.

Ну, чем не «своеобразное» время?!

А «Песняры» партийных идеологов даже радовали: пели о трубачах в буденовках, о простреленном комсомольском билете, о журавлях, ле­тящих на Полесье, про замученного чилийского патриота-гитариста Виктора Хару, про Хатынь и, конечно, — фольклор, безобидный фоль­клор: Яси, Каси, Стаси, бабки-дедки. Все известные сборники народных песен были «Песнярами» изучены. В поисках нового репертуара колесили они по дорогам Полесья.

ГЕОРГИЙ ПОПЛАВСКИЙ: Мы все кинулись в эти глубинки! Мы поехали: Любча, Тонеж, Хойники. Видели сундуки, полные вещами самотканым , с вышивками. И как на завалинке вечерами поют старухм, и как молодые поют, слушали. Поехали Лученок с Володей, привезли много национальных по форме вещей: песен, записанных на магнитофон. Это был трамплин для дальнейшей работы Владимира, его коллектива.