Крестьянский сын, дворянская дочь - [60]

Хоть и коротки летние ночи, но до рассвета они успели и наговориться, и признаться друг другу в любви, и поклясться в вечной верности. Под конец измученные Наталка с Николкой заснули крепким сном. Наталка проснулась от солнечного света, проникавшего в щель между застиранными занавесками. Рядом громко посапывал Николка. Девушка села на постели и, вскинув руки, сладко потянулась и обернулась к своему возлюбленному. Юноша лежал на спине, откинув одеяло, и показался ей прекрасным как Аполлон. Девушка подумала, что, наверное, жители древней Эллады были такими, и принялась тормошить парня. Он ни в какую не желал просыпаться, отворачивался, закрывал голову одеялом, пока, наконец, не сел на кровати и зажмурился от яркого света. Мгновением позже, отойдя ото сна, он огляделся, посмотрел на наполненное светом окно:

— Сколько время?

Наталка подобрала с пола то, что было ее одеждой прошлым вечером, и отыскала свои наручные дамские часики — подарок Клавдии к шестнадцатилетию, предмет ее гордости и зависти подруг.

— Ой! — вскрикнула девушка и зажала рот ладошкой.

Часы показывали без четверти девять. Они проспали все на свете!

— Мне надо бежать! — скороговоркой сообщила Наталка и опрометью кинулась в туалетную комнату. Через некоторое время она, уже одетая и причесанная, вышла из уборной. Вид Николки, деловито снимающего с кровати постель со следами, доказывающими, что этой ночью она стала женщиной, заставил Наталку покраснеть. Мальчик обернулся:

— Уже уходишь?

Его голос задрожал.

— Мне пора!

— Когда я снова увижу тебя? Вечером придешь?

— Не знаю… Вряд ли. У меня экзамены. Но теперь мы часто будем видится.

Наталка подошла и чмокнула погрустневшего парня в щеку. Но Николка не был согласен с таким расставанием, привлек девушку к себе и страстно поцеловал ее в губы.

В этот момент раздался стук, и дверь в комнату голосом Глаши спросила:

— Ребятки, как вы там? Войти-то можно?

— Входи! — раздался совместный дуэт юноши и барышни. Они не сговаривались, просто так получилось, что ответили оба одновременно.

С усталым видом в нумер зашла Глаша, но увиденная картина заставила ее оживиться. Растрепанный вид молодежи, постель в беспорядке, наспех стянутое с кровати белье заставили ее ухмыльнуться. По всему видно было, что этой ночью у ее друзей все сладилось.

— Глашенька, милая, я так тороплюсь! Мне уже убегать надо, а я боюсь заблудиться в этой анфиладе комнат и зайти куда-то не туда. — взмолилась Наталка.

— Ничего, я тебя сейчас через черный ход выведу. Никто и не увидит.

Однако уйти незамеченными у них не получилось. Спустившись с лестницы, они наткнулись на стоящую с грозным видом, уперев руки в бока, чрезвычайно строгую, но ослепительно красивую даму средних лет. Это была хозяйка здешних чертогов, всесильная мамка Зинаида Архиповна собственной персоной.

— Гимназистка! И куда это ты собралась? — тоном, не обещающим ничего хорошего, произнесла Мадам. — А это кто с тобой? — она сделала вид, что только сейчас заметила ночную гостью.

— Подруга в гости приходила. Мадам, позвольте проводить ее до выхода? — смиренно отвечала Глаша.

Вместо ответа Зинаида Архиповна разразилась нравоучительной тирадой:

— Сколько раз я говорила, чтобы не смели водить в дом посторонних, устраивать свидания. У нас, в конце концов, респектабельное заведение, а не дом свиданий! И я дорожу его репутацией.

Несмотря на серьезность заявления, Наталка не могла удержаться от улыбки: хозяйка борделя говорила о своем предприятии, словно это было не гнездо разврата, а богоугодное заведение. И хотя девушка стояла, опустив голову, от Зинаиды Архиповны не укрылась смешинка, проскользнувшая в ее глазах. И она поманила Наталку пальцем:

— Ну-ка, подойди ко мне, дитя мое!

Барышня явно оробела и, уткнувшись взглядом в пол, с опаской приблизилась в всесильной даме. Зинаида Архиповна взяла Наталку за подбородок, подняла голову и пристально посмотрела в глаза девушки. Видимо она увидела в них что-то такое, что позволило ей сменить гнев на милость:

— Хорошенькая! Николку можно поздравить? — сказала она полуутверждающе-полувопросительно, обращаясь к Глаше. Та кивнула.

— Ладно, проведи девицу. Но только до ворот. — разрешила она Глаше. А Наталку предупредила. — Смотри мне! Если узнаю, что обидишь Николку, будешь иметь дело со мной.

Только у самых ворот девушка перевела дух.

— Крута ваша хозяйка, ох крута! У меня душа в пятки ушла. Я уж испугалась, что она меня так и оставит у вас в борделе. — призналась она подруге. — И любит же она у вас о морали разглагольствовать, как будто мы в институте благородных девиц, а не в известном всему городу увеселительном заведении!

— И не говори, — поддержала Глаша свою подругу. — Хлебом не корми, дай нотации почитать. Только ты зря боялась, на такую профессию неволят редко, в основном нужда заставляет.

— Значит и ты добровольно тоже?

— Давай сейчас не будем об этом! — Глаша поморщилась. — Прямо таки добровольцев здесь нет. У каждой девочки свои причины.

Действительно, подворотня — не место для разговоров подобного рода. Наташа и сама не знала как его прекратить, поэтому не нашла ничего лучшего, как сделать вид, что спохватилась: