Крестовый обход - [9]

– Индейцы так носят, – объяснил Соломенная Башка.

Если я ничего не перепутал, в такие рубахи раньше одевались мексиканцы, а не индейцы, но Темка, похоже, не видел между ними особой разницы. Или же ему просто не хотелось расставаться со своим пыльным одеялом.

Откладывать наше выступление дальше не было никакой возможности. Казалось, даже дым костра насквозь пропах запахом пухлых, идеально круглых, поджаристых блинов.

Мы двигались по лугу бесшумной, крадущейся походкой. Мы не перемолвились друг с другом ни словом, не примяли на своем пути ни одной травинки, мы даже не отбрасывали тени, что, впрочем, было не так уж и сложно. Временами Соломенная Башка останавливался, чтобы подобрать с земли какую-нибудь травинку, или сухую веточку, или другой мелкий мусор, долго его разглядывал и в задумчивости клал на прежнее место. Потом они тыкал в небо указательным пальцем и изображал крик горного орла… или кого-то, очень похожего на него по звучанию. Это означало: «Мы правильно выбрали направление. Движемся дальше, к большой воде. Как слышите? Хао!»

Следы и вправду привели нас к воде, чему я, надо сказать, не удивился ни вот на полстолечко! На том берегу ручья след терялся, так как начинались камни.

У самого берега наш вождь упал коленями на мокрый песок – тут я впервые подумал, что он, возможно, не совсем напрасно нацепил на себя это старое одеяло – и стал обнюхивать воду. Как раз на прошлой неделе нам в школе объясняли, что вода – это бесцветная жидкость, лишенная вкуса и запаха, но дело в том, что Темка прогулял именно этот урок физики. «Фи-зика! – фыркнул он тогда, смешно морща нос и незаметно для учителя снимая обувь под партой. – Кому нужна эта физика, когда миром безраздельно правит магия!» – и ушлепал на улицу, играть в хоббита. На мой взгляд, не самая интересная игра в наших краях: не успеешь дойти «туда», как сразу же получается «обратно». Темка как раз успел до конца урока смотаться туда и обратно, зато теперь имел самое смутное представление о трех важнейших свойствах воды.

К примеру, он едва ли смог бы ответить на вопрос, что такое «лед».

Я хотел намекнуть Артему, что нюхать воду – бесполезное занятие, но решил, что с вождями лучше не спорить. Тем более, что сам Артем уже перестал изображать из себя следопыта. Он выпрямился и объявил, как будто подслушав мои мысли:

– Бесполезно! Отсюда они сплавлялись на пирогах вниз по большой воде.

Я не удержался от колкого замечания:

– Невидимый в Ночи много бы дал, чтобы посмотреть, как бы они сплавлялись вверх по большой воде.

Соломенная Башка нахмурился.

– Мой черно… Извини!.. краснокожий брат хочет что-то сказать своему вождю?

– Только то, что течение великой реки в этом месте особенно сильное, – осторожно ответил я и резко сменил тему:

– Кстати, Медленный Ум, вон твои «камосины»!

Ботинки Грегори выглядывали из-за большого лопуха. Их носки омывали воды ручья.

– Ура! – завопил Медленный. Ум, даже не обратив внимания на мое передразнивание. Он с разбегу впрыгнул в ботинки и с наслаждением затянул шнурки. На лице его было написано такое блаженное выражение, как будто он после долгих изнурительных странствий наконец оказался дома.

– Мой бледно… Да ну вас! Грег, почему ты никогда не загораешь? – вождь апачей ненадолго вышел из роли. – Бери пример с н'Лонги! – и снова в нее вошел. – Медленный Ум поспешил. Боюсь, ему придется еще на какое-то время отложить встречу со своими мокасинами.

– Вот уж нет! Медленный Ум теперь и под пыткой не расстанется с ними. Он даже спать будет ложиться, не снимая мокасин.

– Но ведь… Нам же нужно на ту сторону. – возразил Соломенная Башка. – Мы не сумеем догнать гуронов по воде, но мы можем и должны отыскать их поселения на суше.

– Но проблем! – с улыбкой ответил Медленный Ум, что на языке индейцев значило: «Я с большим уважением отношусь к мнению вождя, но иногда… так хочется пошалить!»

Он легко сделал стойку на руках и в такой непринужденной позе, с вывернутой назад шеей и слегка подогнутыми коленями, двинулся через ручей. Грегори медленно «перешагивал» с камня на камень, руки его были по локоть в воде, и я наблюдал за ним с замиранием сердца, потому что камни в ручье всегда очень скользкие, а когда он благополучно добрался до берега, вскочил на ноги и долго потом тряс руками, брызгая во все стороны, я понял, что «простирать» на самом деле означает «просто постирать», в смысле – без мыла.

А еще я подумал: «Интересно, а через пропасть он тоже будет прыгать на руках?» И, как оказалось, подумал не зря.

Когда мы подошли к Аппалачам, простиравшимся на многие, многие метры влево и вправо, насколько хватало взгляда – если, конечно, сознательно уменьшить себе угол обзора, сложив перед глазами «домик» из ладошек – неожиданно выяснилось, что индейцы не меньше крестоносцев любят прыгать через пропасти. Только они их почему-то называют Великим Каньоном.

Как мы с Соломенной Башкой ни старались, нам не удалось уговорить Медленный Ум отправиться в обход Каньона. Он решительно настроился прыгать, игнорируя все наши напоминания об его раненой пятке.

Я прыгнул первым, для страховки, благо кое-какой опыт в этом деле у меня уже был. Медленный Ум прыгал вторым. Соломенная Башка зачем-то остался на той стороне. Подталкивать он его, что ли, собирался? Как бы то ни было, Медленный Ум разбежался издалека, почти не хромая при этом, на бегу метнул через пропасть свой «матогавк» и прыгнул следом, сильно оттолкнувшись от края обеими ногами. В полете он сделал кувырок через себя, но не полный, приземлился на руки с моей стороны Каньона и закончил кувырок уже на траве, перекатившись через спину.