Крестоносец - [112]

В общем, шесть лет всё было неплохо, не считая того, что дядюшка несколько раз пытался подсунуть Шарлю на подпись какие-то документы, которые, по его словам, должны были облегчить вступление племянника в цех кузнецов-оружейников. Но Шарль, приученный поступком родных братьев к осторожности, отговаривался неграмотностью (что было неправдой, так как родители научили его чтению, письму и счёту, но дядюшка этого не знал), и предлагал позвать понимающих в таких делах людей, священников, к примеру, или синдиков цеха медников, после чего дядюшка сразу сворачивал разговор на другие темы.

В конце концов, он совершенно случайно подслушал разговор дядюшки с каким-то неизвестным типом, предположительно из судейских, и узнал, что почтенный господин синдик и не помышлял делать из племянника мастера, а собирался закабалить его в «вечные подмастерья», повесив на него в городском суде в виде долга стоимость проживания в его доме, кормёжки за его столом, покупавшейся растущему парню новой одёжки и обувки, обучения ремеслу. За всё это Шарль и правда не платил ни медяка, считая, что дядюшка делал это по доброте душевной, да и он вполне отрабатывал крышу над головой, еду и прочее в дядюшкиной кузне.

Узнавший о дядюшкиных планах Шарль не испытывал ни малейших иллюзий насчёт того, на чью сторону встанут судьи в споре между богатым синдиком и бедным подмастерьем, и понял, что надо побыстрее рвать когти из родного Безансона. Однако просить милостыню по дорогам не хотелось, и парень забрался в дядюшкину кубышку — тайник, где она хранилась, он случайно отыскал незадолго до этого. Позаимствовав оттуда некоторую сумму, он также из кузни прихватил боевой молот, топор и нож, напоминавший кинжал, а также связку метательных ножей. Все это железо могло пригодиться для защиты от разбойников и хищных зверей. Хотел было взять ещё и меч, но раздумал. Этому оружию его никто не учил, а разрубить противника топором или расплющить башку молотом шансы были, силой его Бог не обидел, ну а ножи он вообще метал с малолетства.

— Вы только не подумайте, мессер де Лонэ, — сказал Комо́, — я не вор какой! Я взял только обычную плату подмастерья за шесть лет, дядюшка то мне ни медяка не платил. Хотя, в том тайнике намного больше денег было, но я их не тронул. А оружие из кузни я сам сковал из остатков.

Понимая, что, несмотря на его честность, в Безансоне, да и во всём графстве Бургундском ему ничего не светит кроме виселицы, Шарль навострил лыжи на север, в герцогство Лотарингию. Но и там не задержался, опасаясь, что лотарингские власти могут выдать его южным соседям, да и вообще, в Лотарингии было слишком близко до родных мест, и был риск нарваться на знакомых. Так что он добежал до Саарбрюккена, где решил осесть, рассудив, что город достаточно далёк от Безансона, местные графы не имеют никаких дел с властями Франш-Конте, земляки сюда вряд ли доберутся, а если и доберутся те же купцы на ярмарку, то встречи с ними легко избежать — достаточно не посещать торговые ряды в ярмарочные дни, так же как таверны и прочие подобные заведения.

Из осторожности он назвался уроженцем герцогства Бургундия во Франции, став для местных жителей вдвойне чужеземцем — не только не из Германии, но и из страны, не входящей в Священную Римскую Империю. Однако, судьба ему улыбнулась. Шарль, или, как его теперь звали, Карл, познакомился с оружейником Матиасом, и чем-то ему глянулся. Возможно, тем, что был из Бургундии, как и покойная жена мастера. Мастер Матиас устроил ему испытание в своей кузне, и по итогам взял в подмастерья. Ну а дальше в его судьбу вмешалось извечное «шерше ля фам».

Дочке мастера, Гертруде, понравился молодой, симпатичный парень, поселившийся в её доме, а может быть сказалось и недавнее сватовство герра Пфефферкорна, избавившее девушку от иллюзий насчёт её будущего, случись что с отцом. Пятнадцатилетняя Герти оказалась девицей весьма решительной, и уже через три месяца после того как Шарль-Карл появился в доме мастера Матиаса, заявилась ночью в его комнату. Реакция восемнадцатилетнего парня на красивую девушку в одной рубашке, да ещё и взявшую в свои руки инициативу, была предсказуемой. Между подмастерьем и хозяйской дочкой случилось то, что происходило между мужчинами и женщинами со времён праотца Адама и праматери Евы.

А ещё через пару месяцев Гертруда заявила отцу, что они с Карлом любят друг друга, что Карл сделал её женщиной, и что она носит в своём чреве его ребёнка. По признанию Шарля, он в тот момент не сомневался, что мастер его убьёт. Разбитый в щепки молотом стол доказал, что он был к этому весьма близок. Но Матиас любил дочь, самую младшую из его детей, и единственную выжившую, а также бывшую копией его покойной жены. Карл был помилован, и вскоре сыграли свадьбу, пока живот невесты ещё не стал заметен. А после рождения внуков тесть окончательно растаял.

Через несколько лет Матиас умер, оставив мастерскую зятю. Экзамен синдикам цеха кузнецов Карл сдал без труда, став полноправным мастером. То, что ему самому стать синдиком не светило по причине неместного происхождения и отсутствия влиятельной родни, Карла не расстраивало, он не отличался честолюбием в вопросах не касавшихся кузнечного дела. Заказов хватало, любимая жена рожала здоровых детей, в общем всё было прекрасно, до пресловутого заказа несостоявшегося крестоносца, геройски павшего в битве с лесным мишкой, заменившим собой сарацин.