Крестоносцы социализма - [9]
• Что было решающим фактором второй революционной ситуации в России – массовое (крестьянское) или народовольческое движение?
• Был ли «красный» террор народовольцев исторически обусловленным, хотя бы относительно целесообразным и эффективным, или же оказался попросту оплошным и вредным?
Все эти вопросы были предметом острейшей всесоюзной дискуссии по народничеству в Институте истории АН СССР 16 – 18 марта 1966 г. Здесь, к неудовольствию официозных историков во главе с акад. М.В. Нечкиной и наблюдавших за дискуссией партийных функционеров[59], обнаружилось, что большинство ученых, специально занимающихся изучением народничества, рассматривает весь разночинский этап освободительного движения в России как народнический, а само движение на этом этапе как поступательный процесс от 60-х к 80-м годам. После дискуссии этих ученых начали критиковать (с каждым днем все целенаправленнее) как апологетов народничества. Крайним выражением такой критики стала инспирированная «сверху» статья А.Ф. Смирнова – претенциозная во всех отношениях: по существу, по тону и даже названию[60]. Скандальную репутацию этой статьи и ее автора усугубил плагиат: 9 абзацев подряд (два журнальных столбца) Смирнов списал из рецензии С.С. Волка, опубликованной в журнале «Коммунист» четырьмя годами ранее (1968. № 11)[61].
В 70 – 80-е годы изучение народничества вновь (не столь жестко, как при Сталине) искусственно задерживалось, наталкиваясь на цензурные ограничения. Издательства неохотно принимали к печати литературу по народнической тематике, причем требовали даже изымать самый термин «народничество» из названий книг, заменяя «народников» «разночинцами», «революционными демократами» и просто «революционерами»[62]. В отличие от 1929 – 1931 гг., когда научная общественность страны отмечала изобилием публикаций 50-летний юбилей «Народной воли», в 1979 – 1981 гг. 100-летие этой героической партии все учреждения из мира науки и прессы (кроме Саратовского университета)[63] обошли молчанием, хотя, например, в 1980 г. они шумно отметили 250 лет со дня рождения царского генералиссимуса А.В. Суворова. А ведь то было время Советской власти, когда, как нельзя более, почиталось все революционное!
В оценке народничества 70-х годов и, особенно, «Народной воли» с ее пугающим все и всякие власти терроризмом укоренялся санкционированный «сверху» взгляд С.С. Волка. Согласована с этим взглядом даже творческая, претендующая на преодоление официозных стереотипов книга И.К. Пантина, Е.Г. Плимака и В.Г. Хороса. Идеология «Народной воли» здесь представлена «смутной», «примитивной», а деятельность ее – «тупиковой»[64].
Тем не менее, и в 70 – 80-х годах выходила литература с непредвзятыми, научно сбалансированными оценками революционного народничества, – главным образом биографическая. Таковы книги А.А. Демченко о Н.Г. Чернышевском, Н.М. Пирумовой о А.И. Герцене и М.А. Бакунине, Б.С. Итенберга и В.Ф. Антонова о П.Л. Лаврове, Б.М. Шахматова о П.Н. Ткачеве, Э.С. Виленской о Н.К. Михайловском. Увидели свет биографии П.А. Кропоткина, Н.А. Морозова, Г.А. Лопатина, А.Д. Михайлова, М.Ф. Фроленко, Н.И. Кибальчича, П.И. Войноральского, А.В. Якимовой, С.Н. Халтурина, А.И. Ульянова, Н.К. Судзиловского-Русселя, замечательный труд Е.А. Таратута о С.М. Степняке-Кравчинском[65]. Должное место уделено народничеству в коллективной монографии о второй революционной ситуации в России (отв. ред. Б.С. Итенберг)[66].
После распада СССР наши историки уже не проявляют былого интереса к народничеству, как и вообще к революционному движению. Приятных исключений – что называется, раз-два и обчелся[67]. Зато в посткоммунистической публицистике (даже на страницах солидных изданий) народники стали обиходной мишенью для нападок, похожих на те, которым они подвергались со стороны их карателей, царских палачей. Впрочем, сегодняшние критики народничества идут еще дальше прежних. Показателен вывод бывшего историка КПСС Л.Н. Краснопевцева «о фактическом прочном союзе и постоянной взаимной (?? – Н.Т.) поддержке отстаивавших в сущности единый путь развития России былого дворянского самодержавия Романовых и крепнувшего в этом союзе красного самодержавия Нечаева – Желябова – Ленина». Разницу между этими самодержавиями Краснопевцев усматривает лишь в том, что «царское самодержавие стояло на почве жизни, имело в ней опору», а «рвущееся к власти самодержавие революционеров было совершенно нежизнеспособным»[68]. Дальше этого вывода идти некуда, ибо дальше, как любил говорить Г.В. Плеханов, «уже начинается комическое царство вполне очевидного абсурда».
в) Зарубежные исследования
Дискуссионный характер носит и зарубежное народниковедение. В нем издавна и доныне противоборствуют, как это было у нас до 1917 г., различные концепции: условно говоря, – консервативная, умеренно-либеральная, радикально-демократическая, марксистская.
В первое время (с конца 1870-х годов) до 1917 г. иностранные авторы писали о русском народничестве более в публицистическом, чем в исследовательском плане. Консервативные публицисты, вроде англичанина Д. Гопкинса и немца К.Н. фон Гербель-Эрмбаха (псевдоним Николай Карлович)
