Крест и стрела - [19]

В самом деле, очень занятная бабенка, подумал он. Такие не производят сильного впечатления с первого взгляда, но потом все больше и больше волнуют своей женственностью. Не клубника со взбитыми сливками, а кусочек хорошего жаркого, говорил он о женщинах такого типа. Сейчас, когда она смыла со щек грязные разводы, он определил, что ей лет тридцать с небольшим. Лицо у нее приятное. Не то, чтобы красивое — короткий тупой нос, слишком большой рот, — но круглое, белое, с чуть дерзким выражением. К тому же, сбросив с плеч платок, сна обнаружила великолепную грудь, обтянутую темно-красным свитером.

Кера бросило в жар.

— Ну вот, дорогая… Садитесь, пожалуйста. — Он взял у нее свой носовой платок и кивнул в ответ на ее невнятное «спасибо». Она села, куда он указал: на стул с прямой спинкой, около стола. Не сводя с нее глаз, Кер весело сказал: — Прошу прощения, какой у вас красивый свитер! — И с удивлением увидел, как вспыхнули ее щеки от этого комплимента.

Свитер его заинтересовал. Платье, юбка и туфли старые, латаные, но свитер — новый, явно дорогой и модный, из тонкой шерсти. В ее возрасте уже не краснеют от похвалы свитеру… и даже от мужского взгляда, шарящего по ее груди: раз женщина так обтягивает бюст, значит, хочет, чтобы мужчины оценили его.

— Он… он из Франции, герр комиссар, — тихо и напряженно проговорила Берта. — Мой сын, Руди, в армии — это он мне привез.

— Не называйте меня так официально, — сказал Кер. — Ведь у нас с вами просто дружеская беседа, э? Со мной очень легко поладить, вот увидите. — Он обошел вокруг стола и сел, удобно вытянув ноги. — Дорогая моя, вы сегодня очень переволновались, совсем не спали… Я отпущу вас домой как можно скорее. Но вы понимаете… безопасность завода… словом, я должен поговорить с вами.

Берта судорожно кивнула головой.

Спокойно, с дружеской улыбкой Кер подробно описал, какую важную роль она может сыграть в этом деле и в чем ее долг перед государством. Главное — ничего не скрывать, а наоборот — сообщить ему все, что может послужить, так сказать, путеводной нитью.

— Итак, фрау Линг, расскажите с самого начала: что произошло сегодня ночью?

В первый раз она взглянула ему прямо в глаза, словно стараясь определить, насколько он ей друг (или, быть может, насколько он доверчив, подумал Кер). Глаза Берты Линг встревожили его. Мягкая покорность сочеталась в них с весьма определенной хитрецой. Покорные глаза у женщины— это прекрасно, Керу это нравилось: всегда очень волнует. Но как следователя его беспокоила хитрость, так же как беспокоили и ее внезапный румянец и эта напряженность. Женщина Совершила патриотический поступок, однако, по-видимому, не торжествует, а волнуется. Что-то она скрывает!

— Не можете ли вы сказать… — спросила она почти шепотом, — что с этим человеком… с Веглером?

— Он тут, в больнице.

— И все благополучно?

— Его оперировали. Пока еще неизвестно.

— Если… Что с ним будет, если он поправится?

Не сводя с нее взгляда, Кер небрежно ответил:

— Его казнят за измену.

Лицо ее побелело.

— Да?.. Ну и хорошо. Очень хорошо.

— Но все-таки, вам, должно быть, тяжело.

— Мне? А мне-то какое дело! — взвизгнула она.

— Вы собирались за него замуж, не так ли?

— Я? Ничего подобного. Чистое недоразумение, герр комисcap. За него? Ерунда какая!

— Я думал…

— Глупости все это. Я его почти и не знала. И нечего меня припутывать, герр комиссар.

— Понимаю. Простите. Значит, вы с ним просто дружили?

— Даже и не дружили.

— Вы с ним не знакомы?

— Знакома, но не настолько, чтобы дружить, — решительно заявила Берта, но щеки ее снова вспыхнули, а взгляд стал хитрым.

«Не очень-то умеет притворяться, — подумал Кер. — Простонародью вообще ложь дается труднее, чем что-либо другое».

— Значит, он просто ваш знакомый. Понимаю. Ну, так расскажите, как это все случилось.

— Что?

— Вы же знаете, дорогая: как на вашем поле загорелось сено.

Берта облизнула пересохшие губы.

— Я уже спала. Вдруг проснулась, сама не знаю почему. Может, от сирены. Потом увидела в окно, что он бежит по полю. — Она остановилась, глядя на Кера. Тот ободряюще кивнул. — Я его окликнула. Окно было открыто. Он даже не оглянулся. Гляжу — он что-то делает с сеном, но не пойму что. Я бегу туда. Он на меня никакого внимания. Смотрю, он разоряет мои копны, хватаю его за руку, а он… он ударил меня, и я упала…

Берта снова остановилась.

— Продолжайте, прошу вас.

— Когда он стал поливать сено керосином, я поняла, что он задумал… то есть тут я увидела, как он сложил сено. И подумала: «Пусть он меня убьет, но свой патриотический долг я выполню». Я побежала к изгороди и закричала. — Впервые в ее монотонном голосе прозвучала злость. — Он бросился на меня с вилами. Он хотел убить меня. — И так же внезапно злость улетучилась, и женщина сразу вся как-то обмякла. — Вот и все.

Кер погладил подбородок и молчал, глядя ей в глаза.

— Вот и все, — повторила она. — Больше ничего я не знаю.

Кер молча кивнул.

— Мне можно идти домой?

— Вы ничего больше не припомните? Не говорил ли он вам чего-нибудь такого, за что мы могли бы ухватиться?

— Нет.

Кер молча поглаживал подбородок. Берта встала, накинула на плечи платок и потрогала рукой толстые, заколотые на затылке косы. Ее темные красивые глаза были непроницаемы.