– Потом я влезаю на фургон…
– Забыл!
– Что? Нет, я ничего не забыл.
– Нет, забыл, – сказал он. – Что с тобой такое?
Мальчик нахмурил брови. Он был совсем маленький, лет десяти, не больше. Его худое, острое личико чуть посинело от холода. Он моргал глазами, стараясь прогнать сонливость.
– Ну, говори.
– Я не помню что.
– Эх ты, глупый, – попасться хочешь?
– Не попадусь. Вот еще! Я эту игру знаю, мне не в первый раз. Я умею так играть.
– Ну как же умеешь? Ты даже не можешь сказать, что тебе надо делать.
– А вот посмотришь!
– Не стану я смотреть. Мы пойдем домой, вот и все.
– К чертям собачьим!
– Зачем ты ругаешься? Забыл, так забыл, руганью делу не поможешь. Сколько раз тебе было сказано – не смей ругаться. Вырастешь хулиганом, попомни мое слово.
Они замолчали.
Оя вздохнул. «Сейчас мне бы только вставать, – подумал он. – Встал, а потом горячий завтрак, а после завтрака – к трамвайной остановке, а в руке у тебя котелок с обедом».
Он смахнул снег со своих густых черных усов. «Эх ты, комар несчастный, – подумал он, – поднял я тебя в такую рань. Спать бы тебе да спать».
– Ну как, – сказал он мальчику, – все еще не вспомнил? Мальчик покачал головой. Он выпятил губы, скорчив недовольную гримасу.
– Ну вот, теперь реветь вздумал?
– Я не реву, – сказал мальчик. – Что я, маленький, что ли?
– Похоже, что маленький. Не мог запомнить, что тебе было сказано,
– Да я…
Мальчик сошел на тротуар и набрал полную пригоршню снега.
– Это еще зачем?
– Вот… снег.
– Я не слепой. Сам вижу. Зачем тебе снег?
– Хочу сделать снежок.
– Больше тебе не о чем думать? А ведь говорил, что хочешь помочь сестренке.
– Я и хочу.
– Нет, не хочешь. Ты думаешь о чем угодно, только не о деле. Так ничего не выйдет. Иди сюда.
Он грубо схватил мальчика за руку и подтащил его к двери. – Ты забыл про мешок! Самое важное забыл. Как я могу на тебя положиться, если ты забыл про мешок?
– Папа, я не забыл, – сказал мальчик. – Ведь мешок-то у меня в кармане! Я не знал, что ты про него спрашиваешь.
– Говори все по порядку. Мне надо знать, все ли ты помнишь. Вынь мешок. Держи его наготове.
Мальчик вынул из кармана смятый бумажный мешок. Оя надул его и расправил.
– Ну, а потом что надо делать?
– Я дождусь, когда молочник обойдет дом.
– Который дом?
– Вон тот…
– Зеленый?
– Нет, следующий.
– А почему не зеленый?
– Да ну, папа, я же знаю, – сказал мальчик. – Не буду я все с самого начала рассказывать.
– Если не расскажешь, мы сейчас же идем домой.
– Ну, потому что у зеленого дома есть боковая дверь, а тот он обходит кругом. Да я сумею, папа, чего ты боишься?
– Я знаю, что сумеешь, – ответил он, – а все-таки надо действовать наверняка. Руки озябли?
– Не очень.
– Сунь мешок подмышку.
Он взял маленькие побелевшие руки мальчика и стал медленно растирать их своими мясистыми ладонями.
– А что потом?
– – Как только он зайдет за угол, я выбегу и схвачу бутылку. Потом я положу ее в мешок и пойду дальше.
– Пойдешь и.ли побежишь?
– Нет, пойду.
– А если он увидит и бросится вдогонку, тогда ты тоже побежишь?
– Нет, я буду итти. Он догонит меня, а тогда я начну плакать.
– А ты сумеешь заплакать?
– Конечно, сумею. Я уже научился. Дженни раз подумала, что я по-настоящему плачу. – Мальчик засмеялся. – Я притворился, будто меня бьют.
– Ш-ш! Говори тише.
– Согрелись, папа.
– Сунь руки в карманы. Я подержу мешок. Ну, а если тебя поймают, тогда что?
– Я буду плакать, а потом ты подойдешь и скажешь, что знаешь меня, что я из бедной семьи…
– Ш-ш!
Он зажал мальчику рот ладонью. – Кто-то идет. Притворись, будто тебе что-то в глаз попало.
Мальчик зажмурил один глаз и широко открыл другой. Отец нагнулся к нему.
Какой-то бездомный бродяга проковылял мимо них, двигаясь наугад сквозь густо падающий снег. Голова его была закутана мешком из дерюги.
«Нам всё-таки лучше живётся, чем вот такому», – подумал отец.
Они смотрели ему вслед до тех пор, пока его можно было разглядеть сквозь снег.
– А снег все сильнее, – прошептал мальчик. – Молочник меня не разглядит на другой стороне. Можно взять не одну бутылку, а больше.
– Хватит и одной. Ну, а когда я скажу, что знаю тебя,
тогда что?
– Ты будешь говорить, что я из бедной семьи, что у меня мать больна и что я взял молоко для нее, а если он меня отпустит, ты пообещаешь последить, чтобы я больше так не делал… Всё, папа?
– Всё. – Он вздохнул и провёл рукой по усам. – Есть хочешь?
– Немножко.
Он сжал мальчику руку. – Ничего. Я тоже хочу. А ты сплюнь и погладь себе живот. – Он плюнул в снег и погладил живот. – Вот так. Ну, а теперь ты.
Мальчик сделал то же самое. Они засмеялись.
– Это значит, что ты поел и желудок у тебя полон, – сказал ему отец.
– Ну, как, же! Ведь я только что съел два яйца и тарелку каши, – сказал мальчик.
Они опять засмеялись.
– Придем домой, чего-нибудь поедим.
Он насторожился, подавшись всем телом вперёд. – Фургон. Возьми мешок Не торопись, я скажу, когда итти.
– Я не тороплюсь. – Мальчик покраснел от волнения. – Вот увидишь, все будет хорошо. Я таскал яблоки, я знаю, как это делается.
– Не забудь еще вот о чем. Если что-нибудь случится, я тебе крикну. Если я крикну «беги», значит беги. Что бы я ни делал, все равно беги, слышишь?
