Кремлёвские мастера - [44]
Правда, случалось так, что в самый разгар строительных работ Солари исчезал неизвестно куда на день, а то и на два, на три. Точно сквозь землю проваливался. Когда Марко Руффо случайно услыхал эти слова, сказанные про своего друга, то весело рассмеялся. Он-то знал, что Пьетро действительно проваливается под землю: строит потайные ходы и камеры под Кремлем. Марко даже чуть-чуть завидовал Солари, что именно ему доверил государь столь важную и ответственную работу. Но еще больше опасался он за судьбу Солари. Иван III обладал характером суровым и скрытным, и кто знает, что может прийти ему в голову по окончании подземных работ — вдруг захочет уничтожить всех тех, кто принимал в них участие; сделает это, чтобы в тайне остался подземный Кремль для врагов.
Уже подходило к концу строительство крепостных стен вокруг кремлевского холма. Новые башни и прясла протянулись вдоль Москвы-реки, вдоль Красной площади и от Боровицких ворот до Свибловой башни. Оставалось только возвести стену вдоль реки Неглинки — соединить башни Собакину и Боровицкую, как неожиданно весной 1493 года приключилось несчастье.
На рассвете в дом Солари постучал испуганный староста каменщиков:
— Беда, мастер Петр! Беда! Вставайте скорее. Вода в башне прибывает…
Уже на ходу застегивая крючки и пуговицы, Солари заспешил к Собакиной башне.
В ее подземелье бил родник. Когда клали фундамент, для него выстроили специальную цистерну-колодец и сделали отводную трубу. В случае осады ключ мог снабжать защитников крепости питьевой водой. Но, видимо, грунтовые воды оказались ближе, чем предполагал архитектор, и теперь поднимавшаяся вода грозила размыть основание башни.
Целый день не выходил Солари из сырого, промерзшего подземелья. Чтобы узнать скорость притока воды, он приказал сначала вычерпывать ее ведрами. Потом, присев на валяющееся бревно, что-то чертил, считал и снова чертил. И только поздно вечером, указав, где и как проложить секретную трубу для сброса лишней воды в Неглинку, усталый и продрогший ушел домой.
Ночью у Пьетро Солари началась лихорадка. Он метался в постели, выкрикивал что-то бессвязное, звал кого-то на помощь.
Через три дня немножко полегчало. Солари пришел в себя, оглядел всех собравшихся и попросил принести чертежи Фиораванти. Перед ним стали поочередно разворачивать все листы. Слабым голосом Пьетро иногда просил подержать перед ним чертеж подольше. Он смотрел, внимательно разглядывая каждый штрих, и только изредка закрывал на минуту глаза. Никто из собравшихся даже не мог предположить, что больной Пьетро Антонио Солари мысленно совершает свою последнюю прогулку по Московскому Кремлю.
…Квадратные, круглые, восьмиугольные московские башни с плоскими крышами напоминали ему крепости родной Италии — Бризигеллы, Лучано, Милана. Даже стены с зубцами были похожи. Только там, дома, эти зубцы назывались сухо и холодно — «двугорбые гиббелиновские», а здесь о них говорили поэтично — «ласточкин хвост». Эта поэтичность ощущалась и во всем внешнем облике Московского Кремля. То взлетая кверху, то опускаясь вниз, крепостные стены как бы повторяли очертания высокого холма. И расстояния между башнями, хотя и не превышали дальности выстрела из мушкета, тоже были различны. Если глядеть на Кремль со стороны Москвы-реки, то на западном плече стены — от Свибловой башни до Тайницкой — поставили только одну промежуточную стрельницу. В этом конце за стеной высились островерхие крыши и шпили величественного государева дворца. Зато на восточном плече, в сторону к Беклемишевской башне, там, где за стеной укрылись небольшие деревянные и кирпичные домишки, построили целых три стрельницы. Угловые же башни, более высокие и массивные, резче подчеркивали контуры кремлевского холма…
Пьетро глубоко вздохнул и опять закрыл усталые глаза. Он выполнил завет учителя, дошедший до него через много лет в запечатанном письме.
Помни, писал Аристотель, тебе предстоит построить не замок воинственного рыцаря, гордого своими кровавыми подвигами, а столицу молодого, но уже могущественного государства. Помни, что этот народ велик и самобытен. Даже в годы страшного монгольского владычества сумел он сохранить свой язык, свою культуру. Не навязывай ему чужих вкусов. Я пишу тебе о том, что сам знаю и видел. Помни, что русская архитектура неразрывно связана с окружающей природой… Он, Пьетро Солари, всегда твердо помнил эти слова Аристотеля и сделал все, что мог.
Солари открыл глаза. Близкие и друзья склонились над ним в ожидании.
— Надпись! Надпись о моих работах…
Через два дня он умер. Его похоронили рядом с учителем. Еще через неделю из Москвы в Милан выехал государев посол с твердым наказом: пригласить в Россию друга и товарища покойного Солари, опытного зодчего Алевиза.
Вскоре после отъезда посла Марко Руффо и Антонио Фрязин по велению государя установили на Фро-ловской башне белокаменные доски с надписями: со стороны Красной площади на латинском, а со стороны Кремля на русском языке: «В лето 6999/1491 — авт./июля божию милостию сделана бысть сия стрельниц повелением Иоанна Васильевича, государя и самодержца всея Руси и великого князя Владимирского и Московского и Новгородского и Псковского и Тверского и Югорского и Вятского и Пермского и Болгарского и иных в 30-е лето государства его, а делал Петр Антонис от града Медиоланта».
Повесть о жизни и деяниях русского первопечатника и просветителя Ивана Федорова. Это горькая повесть — повесть страданий, надежд и разочарований удивительного человека. «Путь к самосознанию русского народа, — читаем мы в повести, — лежал через грамотность, через знания, через книги». Иван Федоров со своим изобретением книгопечатания стоял у начала этого пути.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
33 рассказа Б. А. Емельянова о замечательном пионерском писателе Аркадии Гайдаре, изданные к 70-летию со дня его рождения. Предисловие лауреата Ленинской премии Сергея Михалкова.
Ежегодно в мае в Болгарии торжественно празднуется День письменности в память создания славянской азбуки образованнейшими людьми своего времени, братьями Кириллом и Мефодием (в Болгарии существует орден Кирилла и Мефодия, которым награждаются выдающиеся деятели литературы и искусства). В далеком IX веке они посвятили всю жизнь созданию и распространению письменности для бесписьменных тогда славянских народов и утверждению славянской культуры как равной среди культур других европейских народов.Книга рассчитана на школьников среднего возраста.
Книга о гражданском подвиге женщин, которые отправились вслед за своими мужьями — декабристами в ссылку. В книгу включены отрывки из мемуаров, статей, писем, воспоминаний о декабристах.
Эта книга о великом русском ученом-медике Н. И. Пирогове. Тысячи новых операций, внедрение наркоза, гипсовой повязки, совершенных медицинских инструментов, составление точнейших атласов, без которых не может обойтись ни один хирург… — Трудно найти новое, первое в медицине, к чему бы так или иначе не был причастен Н. И. Пирогов.