Кремлёвские мастера - [32]
Работу эту предстояло выполнить монахам Григорьевского монастыря, или, как его еще иначе называли, Григорьевского затвора. Славился затвор далеко за пределами Ростова своей библиотекой. Собирать ее стал в начале ХIII столетия князь Константин Всеволодович, сын Всеволода Большое Гнездо. И сейчас монастырское книгохранилище вмещало около тысячи томов.
Для новой летописи и подбирал Вассиан хорошую бумагу. Василий Дмитриевич уступил тогда архиепископу свою покупку. Впрочем, в душе Ермолин понимал, что купец все равно бы отдал бумагу Вассиану как более нужному и выгодному покупателю. Понимал это, конечно, и архиепископ, но, соблюдая приличие, поблагодарил Василия Дмитриевича и даже стал приглашать в Ростов посмотреть монастырскую библиотеку.
Домой тогда Василий Дмитриевич возвращался огорченный, расстроенный — жди, когда еще раз попадется такая же добротная бумага. А сейчас, припоминая эту встречу и разговор в лавке купца, вспоминая приглашение в Ростов Великий, почувствовал Василий Дмитриевич, что глубоко-глубоко в его сознании вызревает какое-то важное и очень нужное решение. Тщательно пытался Василий Дмитриевич сосредоточиться. То мешал шум, доносившийся со двора, то голоса за дверью. Даже огоньки свечей и те отвлекали его внимание. И вот, когда, казалось, нужно было еще одно последнее и самое маленькое усилие, чтобы наступила долгожданная полная ясность, отворилась дверь и вошла жена:
— Василий Дмитриевич, ко всенощной пора… Народ пошел уже…
Назавтра за делами, за повседневными заботами Василий Дмитриевич совсем было забыл о своих раздумьях в субботний вечер, накануне прощеного воскресенья. Однако напомнил о них сам Вассиан Рыло. Пришло от архиепископа письмо, в котором он сообщал, что старая Ростовская летопись заново им исправлена и переписана. И еще намекал епископ о деревянной скульптуре Георгия на коне, которая служила образцом при изготовлении каменной фигуры. Мол, неплохо было бы подарить эту деревянную скульптуру, если она еще цела, в один из монастырей Ростова Великого. В самом конце письма Вассиан опять звал Ермолина приехать в Ростов, полюбоваться библиотекой.
Больше ничего и не оставалось в этой жизни, как собирать книги. Приближается старость. Близок конец жизненного пути, и давно уже пора подвести итог. Надо, ох как надо рассчитаться со всем и со всеми! Летопись — вот то, что ему сейчас так нужно, так необходимо. С ее помощью он подведет окончательный счет своей жизни, своему творчеству. Летопись расскажет потомкам, что, когда и в каких условиях построил Василий Дмитриевич Ермолин.
Он подарит ростовскому архиепископу деревянную фигуру Георгия и попросит за это переписать летопись. Л уж потом самолично дополнит, допишет ее там, где необходимо.
И обрадованный, что наконец-то нашел ту последнюю и самую важную цель в своей теперешней жизни, Василий Дмитриевич спустился во двор и бойко, как в давнишние годы, зашагал к большому сараю, стоявшему на отшибе от прочих.
Тяжелый замок поржавел, а от кованой дверной петли протянулась под самую крышу густая, замусоренная паутина. Василий Дмитриевич с трудом распахнул тяжелую дверь и шагнул внутрь. Сразу же десятки и сотни тысяч пылинок заплясали в солнечном луче, и от этого луч стал упругим, объемным, легко раздвигающим застоявшуюся темноту.
В углу сарая, осыпанный неизвестно откуда взявшейся соломой, стоял деревянный всадник. Луч света упал на его лицо, и Георгий строго взглянул на Василия Дмитриевича. Не отводя глаз, Ермолин стал разглядывать коренастого, широкоплечего воина с большой головой.
Прошедшие годы заставляли смотреть на свою старую работу по-новому, будто на чужое произведение. И, глядя как на чужое, Василий Дмитриевич вдруг осознал, что фигура всадника несколько угловата и тяжела. Тринадцать лет назад он создавал ее как модель для будущей каменной фигуры, которая вдобавок ко всему должна была быть поднята высоко над землей. И, сообразуясь с этими условиями, он резал деревянную скульптуру. Сознавая все это, видя все просчеты своей старой работы, Василий Дмитриевич понял, что отвозить в подарок Вассиану именно эту фигуру не следует.
Здесь, в полутемном сарае, стоя один на один со своим давно прошедшим прошлым, Ермолин вдруг неожиданно для себя решил, что специально для ростовского владыки, для своего старого друга, создаст новое, лучшее изображение Георгия Победоносца. А это, старое, отправит в дар Георгиевскому собору Юрьева-Польского.
Монах Амвросий недавно упрекнул его, что своим нерадением Василий Дмитриевич нарушил первоначальный облик собора, перепутав местами неповторимые по красоте белокаменные рельефы. Своим чистосердечным подношением он исправит промашку и снимет грех с души.
Твердо все решив, Василий Дмитриевич приказал прибрать сарай, очистить его от мусора и паутины, а заодно получше наточить топоры, ножи и долота. Завтра он начинает свою новую и последнюю работу…
Примерно месяц спустя верный человек Ермолина отправился в Юрьев-Польский через Ростов Великий. На телеге лежал бережно увернутый в солому и мешковину деревянный Георгий, послуживший некогда моделью для каменной фигуры. Еще вез верный человек с собой два письма. Одно — настоятелю Георгиевского собора: Василий Дмитриевич просил принять в дар свою работу. Второе письмо было адресовано Вассиану Рыло. Ермолин сообщал архиепископу, что специально для него начал резать новое изображение Георгия Победоносца. Лучше и совершеннее старого. Он постарается как можно быстрее закончить работу и тогда лично привезет ее в Ростов. В конце письма Василий Дмитриевич высказывал надежду, что Вассиан не оставит его своими заботами и разрешит ростовским переписчикам изготовить для него копию владычного летописного свода.
Повесть о жизни и деяниях русского первопечатника и просветителя Ивана Федорова. Это горькая повесть — повесть страданий, надежд и разочарований удивительного человека. «Путь к самосознанию русского народа, — читаем мы в повести, — лежал через грамотность, через знания, через книги». Иван Федоров со своим изобретением книгопечатания стоял у начала этого пути.
Яркая, насыщенная важными событиями жизнь из интимных переживаний собственной души великого гения дала большой материал для интересного и увлекательного повествования. Нового о Пушкине и его ближайшем окружении в этой книге – на добрую дюжину диссертаций. А главное – она актуализирует недооцененное учеными направление поисков, продвигает новую методику изучения жизни и творчества поэта. Читатель узнает тайны истории единственной многолетней, непреходящей, настоящей любви поэта. Особый интерес представляет разгадка графических сюит с «пейзажами», «натюрмортами», «маринами», «иллюстрациями».
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
33 рассказа Б. А. Емельянова о замечательном пионерском писателе Аркадии Гайдаре, изданные к 70-летию со дня его рождения. Предисловие лауреата Ленинской премии Сергея Михалкова.
Ежегодно в мае в Болгарии торжественно празднуется День письменности в память создания славянской азбуки образованнейшими людьми своего времени, братьями Кириллом и Мефодием (в Болгарии существует орден Кирилла и Мефодия, которым награждаются выдающиеся деятели литературы и искусства). В далеком IX веке они посвятили всю жизнь созданию и распространению письменности для бесписьменных тогда славянских народов и утверждению славянской культуры как равной среди культур других европейских народов.Книга рассчитана на школьников среднего возраста.
Книга о гражданском подвиге женщин, которые отправились вслед за своими мужьями — декабристами в ссылку. В книгу включены отрывки из мемуаров, статей, писем, воспоминаний о декабристах.
Эта книга о великом русском ученом-медике Н. И. Пирогове. Тысячи новых операций, внедрение наркоза, гипсовой повязки, совершенных медицинских инструментов, составление точнейших атласов, без которых не может обойтись ни один хирург… — Трудно найти новое, первое в медицине, к чему бы так или иначе не был причастен Н. И. Пирогов.