Кремлёвские мастера - [31]
Идти в гости Василию Дмитриевичу не хотелось. С утра неможилось от вчерашних больших блинов. Правда, к вечеру полегчало, но хотелось побыть одному. Посидеть в покое и тишине. Подумать.
Завтра не только проводы масленицы. Завтра еще и прощеное воскресенье. Все будут просить друг у друга отпустить им грехи — резкость, грубость, обман, обиду. И ему тоже придется просить. Только вот у кого?
Близких в расчет Василий Дмитриевич как-то не принимал. Ну, прикрикнул раза два на сына. Сделал это по-отцовски, любя, для пользы. Дворовых своих наказывал. Затрещины сыпал щедро, но и они, шельмецы, за хозяйским добром плохо смотрят.
Виноват Василий Дмитриевич перед старым другом своим — писарем Яковом. Послание от него давно получено, а ответить все недосуг было. Просит главный писарь заказать московским переписчикам книги, нужные ему для своей библиотеки. Обижать такого человека, как Яков, нехорошо. Может, еще понадобится когда-нибудь. Мало ли что в жизни случается. И, достав из ларца лист бумаги, Василий Дмитриевич принялся за письмо в Вильнюс.
«Послание от друга к другу.
Иже в великой чести богом соблюдаемому и в благоплодии добродетели пребывающему…»
За окном раздался пронзительный, веселый девичий визг. Василий Дмитриевич с неодобрением покачал головой: «Ишь, парни балуют. Словно жеребцы стоялые!» И принялся писать дальше:
«…писарю ближнему великодержавного короля и великого князя литовского, наимилейшему приятелю и всегда поминаемому и никогда не забываемому господину пану Якову…
Пришло до нас, пане, письмо твоей милости и увидели мы любовь и ласку твою. И прочли, узнали твое к нам сердечное писание…
А мы, пане, по твоему письму услышав о твоем здоровье честного нам приятеля, — будто и самого тебя лицом к лицу увидел радостного и здорового. И много тому веселился… Сам в то же время дал бог телесы здоровы, здоровы и жена моя, и дети покуда бог повелел…»
Дети действительно здоровы и живут благополучно, а вот видит их Василий Дмитриевич редко. Только и заходят по праздникам. В будний день не заглянут. Жена упрекает, что все из-за его сурового нрава. А разве он суров? Справедлив и требователен, но не суров. Сыну Дмитрию и капитал приличный выделил и дом собственный помог построить. Не простой дом, а как отцовский, на каменном подклете. А он, шельмец, зайти к отцу побеседовать или совета спросить не хочет. Все сам да сам. Будто молодежь умнее стариков.
Дочке, старшему дитю своему, когда она двенадцать лет назад замуж шла за Дмитрия Васильевича Бобра, отдал в приданое село Спасское-Семеновское на окраине Дмитровского княжества. Правда, молодой зять, зная страсть Василия Дмитриевича, принес ему в дар красиво переписанную и переплетенную книгу «Повесть о Петре и Февронии». Но все равно подарок этот любви к зятю не прибавил. Домашние это чувствовали. Может, потому и не давала ему дочь вдоволь поиграть, повозиться с внуками. А так скучно иногда бывало без них. Очень скучно. Одиноко в доме без детской беготни и криков.
И опять спешит перо по бумаге. В строгом узоре ложатся на белое ноле черные строчки слов:
…А насчет того, что ты, пане, написал мне в своем письме, что тебе надобны полный «Пролог» на весь год, да «Осьмигласник» по новому, а также житии двенадцати святых апостолов в одном переплете, только, пан, милый, этих книг, как ты полюбил хранить, купить не возможно. Сделаны они не так, как тебе хочется. Много таких есть, да все разными тетрадями. Кто как напишет, то у себя и держит, а на деньги не продает…»
У Василия Дмитриевича все эти книги были. И не тетрадками, а одетые в добротные переплеты с падежными медными застежками. Взглянув на шкаф, где хранились любимые сокровища, Ермолин продолжал письмо:
«…А коли уж пришла твоя воля, по твоей к нам ласке, тебе, пан, прислать нам свою бумагу, да того дела подождать, я добрым писцам велю книгу сделать по твоему приказу, с добрым списком, по твоему обычаю, как любит воля твоя. А я твоей милости добро хочу послужить, а ты вместе с бумагой пришли и денег побольше, на которые то выполнять. А лишка я не дам нигде ничего… Мир тебе во Христе. А я славу богу здоров».
Закончив письмо, Василий Дмитриевич свернул его трубочкой, обмотал толстой зеленой ниткой, залил ее концы красным воском и придавил свою маленькую печатку. Потом аккуратно вложил свиток в кожаный чехол и облегченно расправил плечи. Завтра он отправит письмо с оказией в Вильнюс и будет терпеливо ждать, когда через много недель придет ответ и с ним, наверное, тугой мешочек с деньгами и объемистый тюк немецкой бумаги.
Бумага навела Василия Дмитриевича на раздумье о давнишнем знакомом — архиепископе Вассиане Рыло. Припомнил Ермолин свою последнюю встречу с бывшим настоятелем Троице-Сергиева монастыря, а нынешним владыкой Ростова Великого.
Случилось это месяцев шесть или семь назад в лавке знакомого купца-сурожанина. Василий Дмитриевич зашел к купцу, как договорились, чтобы приобрести стопу добротной итальянской бумаги для книг. Неожиданно в лавку пожаловал самолично архиепископ. Его тоже интересовала плотная, белоснежная иноземная бумага. Вассиан Рыло задумал исправить, дополнить и заново переписать Ростовский летописный свод.
Повесть о жизни и деяниях русского первопечатника и просветителя Ивана Федорова. Это горькая повесть — повесть страданий, надежд и разочарований удивительного человека. «Путь к самосознанию русского народа, — читаем мы в повести, — лежал через грамотность, через знания, через книги». Иван Федоров со своим изобретением книгопечатания стоял у начала этого пути.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
33 рассказа Б. А. Емельянова о замечательном пионерском писателе Аркадии Гайдаре, изданные к 70-летию со дня его рождения. Предисловие лауреата Ленинской премии Сергея Михалкова.
Ежегодно в мае в Болгарии торжественно празднуется День письменности в память создания славянской азбуки образованнейшими людьми своего времени, братьями Кириллом и Мефодием (в Болгарии существует орден Кирилла и Мефодия, которым награждаются выдающиеся деятели литературы и искусства). В далеком IX веке они посвятили всю жизнь созданию и распространению письменности для бесписьменных тогда славянских народов и утверждению славянской культуры как равной среди культур других европейских народов.Книга рассчитана на школьников среднего возраста.
Книга о гражданском подвиге женщин, которые отправились вслед за своими мужьями — декабристами в ссылку. В книгу включены отрывки из мемуаров, статей, писем, воспоминаний о декабристах.
Эта книга о великом русском ученом-медике Н. И. Пирогове. Тысячи новых операций, внедрение наркоза, гипсовой повязки, совершенных медицинских инструментов, составление точнейших атласов, без которых не может обойтись ни один хирург… — Трудно найти новое, первое в медицине, к чему бы так или иначе не был причастен Н. И. Пирогов.