Кремлевские любовницы - [32]

Деятельность мужа привела к тому, что на них посыпались блага, словно манна небесная. Они отдыхали в Переделкино, лечились в кремлевской больнице и получали продовольственные пайки, содержащие немыслимые для тех времен деликатесы.

Меньше всего Татьяне хотелось посещать больницу, но с легкой руки ее шофера Юрки, разбившего «мерседес», а заодно и ее, она все-таки туда попала. Ссадина была ерундовой (рассечена бровь), и то количество заботы, которое она встретила в больнице, просто поразило ее.

Белобрысый, курносый 19-летний Юрка попал в эту аварию по глупости. Обычно он возил Татьяну на «москвиче», но когда тот забарахлил, Юрке пришлось пересесть на «мерседес». Эти обе машины, конечно, здорово отличались друг от друга и Юрка просто не учел этих обстоятельств.

В 6 часов утра они возвращались с ночной съемки. Погода была мерзкая холодная. Татьяна сидела на переднем пассажирском сиденье. По дороге домой им пришлось пересекать трамвайные пути. Юрка решил что успеет проскочить через рельсы, прежде чем показавшийся вдали трамвай доедет до этого места. Однако, когда автомобиль переезжал через вторые рельсы, мотор неожиданно заглох. Трамвай словно лишенный управления, несся прямо на них. Юрка бросился к нему, стал размахивать руками, но трамвай будто был без водителя. Отскочив в сторону, Юрка не своим голосом крикнул Татьяне, чтобы она выскакивала. Та успела только открыть дверцу — и ее ударом выкинуло в сугроб.

Чуть позже выяснилось, что вожатая просто задремала, а когда очнулась сделать было уже ничего нельзя. Протокол составлять не стали — пожалели женщину.

Карьера Бориса развивалась как нельзя лучше. Он получил Сталинскую премию за «Непокоренных». Татьяна нашла это очень странным, так как не считала «Непокоренных» каким-то особенным произведением Она понимала, что премию он получил только потому, что умудрялся издавать эту книгу огромными тиражами на всевозможных языках.

Татьяну несколько обескуражили вдруг свалившиеся на их голову блага. Борис приносил ей самые невероятные пропуска. Один из них: «Пропуск на паперть Богоявленского патриаршего собора на праздник Пасхи». Она и не представляла о существовании таких пропусков. Обычно они выдавались православному дипкорпусу, но иногда еще и тем, кто мог достать их по блату.

Приемы не очень-то радовали ее. Единственное, что там было привлекательным — это еда и питье. Сами же люди, несколько напряженные, неумеющие общаться, подозрительно встречающие всякого нового, отталкивали ее. Незаметно для себя она сравнивала эти приемы с приемами за границей, где все было продумано до мелочей. Вплоть до того, что переводчики появлялись именно тогда, когда нужно было, и там, где необходимо. Ни у кого не возникало проблем с общением. Люди вели себя спокойно и раскованно.

Татьяна очень любила обращаться к опыту прошлых лет. Она болезненно воспринимала современную ей интеллигенцию и видела, как невыгодно та отличалась от интеллигенции дореволюционной. Она видела обласканных правительством выскочек-писателей, художников, специализирующихся в написании портретов членов ЦК Ее охватывал ужас, когда она не могла найти в интеллигенции тех настоящих, предопределяющих черт, которые и позволяют назвать человека интеллигентом.

Современное ей высшее общество представляло собой группу однообразных вождей, их жен и детей. Они все были одинаково неприятны ей. В глазах Татьяны они были серыми, с пустыми глазами и лицами, лишенными каких бы то ни было человеческих страстей. Говорить с ними было сложно и неинтересно. Творческая интеллигенция с течением времени становилась похожей на них. Не исключением были и Борис, и Садкович, и Костя Симонов. Идеология изменила их не в лучшую сторону.

Куда с большим удовольствием она посещала приемы, устраиваемые Всесоюзным обществом культурных связей с заграницей (БОКС). Там собирались, как правило, по-настоящему воспитанные, интеллигентные люди, витал совершенно другой дух. Этом воздухом хотелось дышать и наслаждаться. Старинный особняк нежно-голубого цвета, в котором находился БОКС, уже сам по себе располагал к приятному общению. Все здесь — деревья, гардины, мебель, свет — настраивало на духовность. Именно здесь Татьяна встретила Зою Федорову — актрису прошлого поколения. В тот момент у Зои был роман с американским морским офицером. Это была на удивление красивая пара. Они не стеснялись своей любви и не скрывали ее.

Здесь же Татьяна встретила своего давнего возлюбленного — выдающегося советского пианиста Гилельса. Он был искренне рад встрече. На Татьяну сразу нахлынули воспоминания. Много лет назад они встретились в Горьком, и талантливый пианист полюбил ее на всю жизнь. В эту встречу он признался, что не пропускал ни одного спектакля с ее участием, по нескольку раз смотрел фильмы, в которых она снималась. Он следил за всеми переменами в ее жизни. Знал о муже, дочери, ее поездках за границу, любви к ней Тито. Татьяна испытывала к Гилельсу такие же нежные чувства и могла бесконечно слушать музыку, рождавшуюся под ого волшебными пальцами.

Однажды Татьяна, забеременев от Бориса, решила во что бы то ни стало избавиться от ребенка и сделала аборт у какого-то кустаря.