Кремлевские кланы - [116]

Косыгин был человеком проницательным, деловым, с сухим чувством юмора, что отличало его от Хрущева. Он редко смеялся, но позволял себе некое подобие улыбки, когда ему нравилось какое-то высказывание. Он был одним из немногих советских руководителей, кто был министром и кандидатом в члены сталинского Политбюро в 1941 году и тем не менее выжил. Я обнаружил, что иногда бывает трудно добиться от Косыгина полного согласия с чем-то, хотя он всегда оставлял дверь открытой для переговоров, никогда не говорил «нет» и всегда шел навстречу. Он был хорошим администратором, знал свое дело, и советские чиновники уважали его и его стиль работы. Он не произносил лишних слов, выслушивал собеседника внимательно, осторожно взвешивал все «за» и «против», скрупулезно их изучал и лишь потом принимал решение.

Он был очень проницательным, умным и способным человеком.

Как простые люди чувствовали себя при сталинском режиме и как относились к нему? Как в свою очередь этот режим воздействовал на их образ жизни и как они могли противостоять всем трудностям, с которыми сталкивались? Я бывал в некоторых семьях, живших в коммунальных квартирах. Бытовые условия были просто ужасающими. Жизнь была нелегкой для этих людей, но они это терпеливо сносили. Они говорили, что нужно время, чтобы вернуться хотя бы к тому, что было до войны. Я не могу представить ни один другой народ, который мог бы вынести такую жизнь, кроме как в чрезвычайных обстоятельствах. А ведь речь шла о годах и годах. Но таким было положение дел при Сталине даже в Москве, в столице СССР. Обстановка в других городах и в сельских районах, затронутых войной, была еще хуже.

Ощущалась нехватка практически любых продуктов. Из овощей, особенно на протяжении шести зимних месяцев, в наличии были лишь лук, морковь, капуста и свекла, подмороженные, сырые и полусгнившие. Но люди не жаловались, они держались как могли, заботясь прежде всего о детях, в которых видели будущее страны. Кожаные и шерстяные вещи были дороги и недоступны рядовому покупателю. Зимой большинство людей ходили в валенках, женщины укутывали головы платками и носили пальто на вате. Повсюду можно было видеть одетых таким образом старух, счищавших снег с улиц и тротуаров морозной московской зимой.

Свежие фрукты и овощи можно было купить на рынке, куда товар привозили из Грузии, Узбекистана, Азербайджана и других мест. Но цены были всегда такие, что даже дипломатам приходилось подумать, прежде чем что-либо купить. Перекупщики с Юга гребли огромные деньги, продавая свой товар по ценам в десять раз выше, чем государственные. Проблема была, однако, в том, что в государственных магазинах этих товаров вообще не было. Для простых людей цены на рынке были недоступными, они покупали там что-нибудь крайне редко, скажем на свадьбу. Дипломаты могли делать заказы в Стокгольме или Хельсинки, эти заказы доставлялись через 24 часа самолетом, или через 48 часов поездом. Но доставка стоила дорого. Перед приездом госпожи Пандит в Москву, я отправился на Центральный рынок, чтобы купить дюжину роз. Каждая роза стоила десять рублей, то есть тридцать пять рупий или десять долларов по тогдашнему курсу.

Такси или частных машин не было. Трамваи и автобусы были всегда переполнены. Достать билет на поезд было нелегко, потому что спрос намного превышал предложение. Ездить на большие расстояния на машине было почти невозможно из-за ужасающего состояния дорог. Чаще всего из одного города в другой летали самолетом. Однако и с билетами на самолет тоже было трудно, приходилось стоять в очередях неделями и даже месяцами.

Снять дачу под Москвой было невозможно. В виде исключения госпоже Пандит разрешили снять дачу по Ярославскому шоссе. Она стояла в лесу среди берез и елей и служила местом, где в выходные дни забывались все московские заботы. Но еще до того, как госпожа Пандит поселилась на своей даче, я сумел раздобыть для себя однокомнатную хибарку по тому же шоссе по цене 800 рублей за сезон, т. е. за июль — август. Однако я не смог попользоваться ей, поскольку дипломаты находились под неусыпным наблюдением, куда бы они ни направлялись — на машине, на трамвае, на автобусе или просто пешком.

Госпожа Пандит придавала очень большое значение прислуге. Она любила, чтобы эти люди были сообразительными, умелыми, аккуратными и опрятными. Однако Бюробин (бюро по «обслуживанию» иностранцев и дипломатов) обычно присылал работать дворниками и горничными стариков и старух. Госпожа Пандит однажды попросила меня сказать шефу протокола, что ей не нравится, просыпаясь по утрам, первым делом видеть физиономии двух старых и уродливых горничных и что она просит их заменить. Я передал это дословно Молочкову (шефу протокола), который засмеялся и сказал мне: «А Вы уверены, что это просьба Вашего посла?» Он хотел поддразнить меня, но я не остался в долгу: «Если Вы не верите, то почему бы Вам не переспросить об этом у нее самой?» На следующий день прибыли две бойкие молодые горничные со знанием английского языка. Примерно через неделю госпожа Пандит попросила меня поискать письмо, которое она получила от премьер-министра, оно потерялось. Я спросил о письме горничную. Она улыбнулась и сказала: «А, я видела его на письменном столе мадам», и верите или нет, но оно действительно лежало там. После этого мы обязательно запирали все наши бумаги в безопасном месте.