КРЕМЛенальное чтиво, или Невероятные приключения Сергея Соколова, флибустьера из «Атолла» - [39]
Соколов выходил в гостиную с некоторым беспокойством, но радостно убедился, что в целом все в порядке. Недопитая «Негрита» на журнальном столике, полная окурков пепельница, шахматная доска с вечным шахом белому королю и полная ваза с лаймами. Соколов осторожно присел на краешек кресла, поочередно поводил плечами, покрутил головой, разжал и сжал пальцы в кулак, потом через щеки стал пальпировать зубы.
– Ну, в наличии, – с облегчением подвел он итог инвентаризации.
Идти к зеркалу было еще рано: ни здоровья, ни мужества. Соколов начал методично разрезать плоды лайма пополам. Нарезав так штук десять, он принялся энергично – насколько, конечно, хватало сил – натирать сочными половинками свои подмышки. Защипало сильно, почти нестерпимо, но обещанного облегчения пока не наступало. Облегчение накануне обещал Пабло. Полковник Чепарра – один из главных, а, по словам Павлика (так для простоты стал звать его Соколов), так и вообще самый главный советник Уго Чавеса уверял, что накожное нанесение сока лайма в область подмышек начисто избавляет от похмелья. Дескать, это такой фирменный венесуэльский рецепт освежения.
– Не освежение это, а освежевание какое-то, – проворчал Соколов. Хотя запах пота, конечно, заметно уменьшился. Но борьба велась совсем не за это. Дезодорант у Соколова и так имелся. – Напи**дил ты, Павлик. Напиздил, – подвел итог Сергей Юрьевич, или Серхио, как прозвал Соколова полковник.
Кефира в Венесуэле не делали, а опохмеляться Соколов не любил и не умел. Да и пил он, как известно, сугубо по рабочей необходимости. Оставался душ. Но горячий обожжет саднящие костяшки пальцев, скулу и спину. Холодный – хрен его знает, как среагируют сосуды. А вот регулировать краны Соколов был еще не готов – увольте. Ничего не оставалось делать, как разобраться с оставшейся частью утреннего натюрморта – Лёвой. Посольским переводчиком Львом Бочковым, который сейчас совсем не мирно храпел и кряхтел в кресле напротив. Из одежды на Лёве были только светлые слаксы и крестик на цепочке. Рубашка, модненький пиджачок, носки и мокасины валялись поблизости. Может, Лёву одолевали бесы, а может, просто снилось что-то из невнятной хроники последних дней, но он дергался, шипел, корчил рожи и что-то говорил попеременно на русском и на испанском. Смотрелось это все странновато: Лёва был дородным круглолицым малым рыжевато-белесой европейской масти. Вместо загара к нему прилипал только неестественно яркий румянец. Скорее багрянец, как решил Соколов. И вот когда из такого очень русского туловища раздается испанская брань, выглядит это как-то совсем нездорово. Даже как-то болезненно, если не сказать угрожающе.
Вставать было невмоготу и лень: к тому же было похоже, что спросонья Лёва может, чего доброго, и врезать. Кричать не хотелось и не моглось. Соколов собрался с силами и кинул в Лёву половинкой свежеотжатого лайма. Корка угодила переводчику прямо в голову и отскочила на пол, оставив на лбу свежайший цитрусовый плевок. Силы поверхностного натяжения какое-то время удерживали лужицу в стабильном состоянии, но буквально через секунду она начала растекаться, и маленький ручеек по переносице устремился в Лёвин глаз. Соколов напрягся: он ожидал, что Лёва вскочит и начнет орать. Но это во сне Лев Бочков был тревожным похмельным индивидом, который заснул в номере эмиссара «Рособоронэкспорта» Сергея Соколова после нескольких дней изнурительных переговоров и неудачного эндшпиля испанской партии. Когда же рассветная капля лайма защипала в уголке глаза, миру, а заодно и Соколову, явился не просто переводчик, а дипломат, старший референт и без пяти минут атташе посольства России в Венесуэле Лев Александрович Бочков.
– Буэнос диас? – с вопросительной интонацией осведомился о времени суток Лёва, осторожно открывая глаз.
– Диас, диас, господин атташе. Может, ближе к тардес, но еще точно далеко не ночас, – обнадежил Лёву Соколов.
– Ну и хорошо, – начав успокаиваться, выдохнул Лёва. – Ну и хватит меня с этим «атташе» подначивать.
– Лёва, прости. Я не со зла. Просто ты мне вчера все уши прожужжал этим атташе. Все будет, Лёва! Карьера, женщины, здоровье! Так победим! Венсеромос! Эль пуэбло унидо хама сера бенсидо! – Соколов, чтобы подбодрить себя и товарища, начал говорить лозунгами. – Лёва, какие планы?
– Сергей Юрьевич, мне бы на холмы надо. Отметиться и отчет написать.
Холмами Лёва называл здание российского посольства на Авенида де Лас Ломас. Лас Ломас – это по-испански как раз холмы.
– Лёва, на холмы можно и позвонить. А ты мне нужен здесь. Освежись и дуй, пожалуйста, за свежими газетами, – начал обретать командную интонацию Соколов.
– Вот этим я освежаться не буду. Это все лажа. Чепарра гонит, русского человека этим не освежить. – Говоря это, Лёва довольно ловко ухватил лежащую на полу корку лайма пальцами ног, а затем так же ловко доставил ее в пепельницу.
– Хорошо ты, Лёва ножками сучишь. Значит, трезвый. Прекрасно. А лаймы, эти и правда полная лажа. Но ноги, Лёва, лаймом точно освежить можно. И не носить мокасины с носками!
– Протокол, Сергей Юрьевич! Форма одежды, – начал было смущенно оправдываться старший референт.
