Кремль 2222. Восток - [11]

Пока шли, в голову недавнего (а точно ли недавнего?) узника лезли мысли, воспоминания. Все, что привело его к порубу и презрительному отношению побратимов в дружине. Была ли в том его вина? Наверное что и была. Только в чем?

Да, в той лютой и скорой схватке погибло трое совсем еще неоперившихся молодых соколов из младшей Дружины: Любослав, Ярослав и Жатец. Тюремщик, приносивший хлеб и воду, сказал, что их испоганенные и истерзанные тела, над которыми глумились нео, два дня торчали на грубо сбитых деревянных столбах напротив кремлевских стен. Воины сжимали зубы, глядя на бесчестье, творимое мохнатыми, но не рисковали выйти. Но про это пластун узнал совсем недавно, меньше нескольких часов назад. А тот дружинник, Мал, что попытался ударить пластуна мечом, помер. После его, Дуная, удара. Это и того хуже.

После горячки боя Дунай, получивший несколько раз ногами в живот, схвативший удар по уху и пару тяжелых зуботычин, валялся под ногами своих же. Пребывал в красноватом тумане, через который возвращались крики и спор о нем. Все сводилось к тому, как его, предателя и труса, покарать за смерть дружинников. А он плавал на волнах багрового беспамятства и удивлялся. За что его карать, чего он сделал? Себя защищал ведь, а оказался убийцей и чуть ли не предателем. Веселые дела, ничего не скажешь. В себя пластун пришел через сутки, отлеживался на прелом и вонючем матрасе. И вот только сейчас шел куда-то, не зная чего ожидать от будущего.

Несколько раз пришлось нырнуть под низкие сводчатые притолоки коридора, вьющегося и вьющегося куда-то вперед. В какой-то момент Олег просто взял его за плечо и толкнул в темный проход, где Дунай нос к носу столкнулся с теми, кого видеть бы не хотел. Любомир, Савва и Буривой, молодые, только прошедшие посвящение и тогда громче всех оравшие и сильнее всех бившие. Это их друзей нео распяли напротив стен, когда молодежь ни с того ни с сего решила пойти на выручку разведчику. А Любомир… тот одному из погибших дружинников приходился не больше и не меньше, а братом родным. Он-то и начал ту драку, перешедшую в бой между ними, защитниками Кремля, кому этого делать никак нельзя.

– Привел? – Любомир осклабился, глядя на Дуная.– Чего, выродок, не пошел тебе подвал на пользу?

– Здесь боярин? – Олег не обратил на него никакого внимания.

А вот Дунай тут и напрягся. Какой такой боярин, ась?

– Ждет пса этого.– Любомир качнулся вперед, собираясь взорваться ударом, хакнул и побледнел. Кулак здоровенного юноши утонул в громадной лапе Олега. Он просипел через побелевшие от боли губы.– Ты чего?

– Отзынь, Любомир.– Олег нахмурился.– Уйди в сторону, сопляк, не то сокрушу.

Спорить с одним из самых опытных воинов Кремля никто из троих не решился. Отодвинулись в сторону от двери за широкими спинами, приоткрыли. Дунай шагнул вперед, понимая, что все сейчас прояснится. Не ошибся.

В небольшой горнице, теплой и уютной, сидели двое. Меж ними стоял низкий и широкий стол, накрытый шитой скатертью и заставленный мисками и тарелками. Нос пластуна дрогнул, поймав сводящий с ума запах жареного мяса. Но лицо не дрогнуло, да и желудок удалось усмирить – не выдал слабость его хозяина жадным рычанием. Вместо бесполезного определения того, что еще было на столе у сидящих мужчин, Дунай решил присмотреться к ним самим.

Мастер Устин, командующий пластунами, и боярин Неждан, которого он помнил по редким посещениям княжьих палат. Знать его не знал, да и откуда простому недодружиннику-пластуну знать одного из близко приближенных к самому князю бояр? Кряжистые и заматерелые, глыбами сидели на низких стульях, занимая разом половину комнаты. Из-под кустистых бровей на Дуная пытливо уставился боярин Неждан. Устин же молча ковырялся в каких-то листах на столе. Молчали недолго.

– Выйди, Олег, и иди отдыхать. Любомиру скажи, что как кликну – так чтобы не медлил.– Неждан кивнул конвоиру Дуная.

То было нехорошо, подумалось пластуну, не пришлось бы ему на обратном пути драться разом с тремя ражими юнцами. Если он будет, обратный путь. Мало ли чего тут случится сейчас? Справиться с этими двумя, ходившими в самых сильных и бесстрашных бойцах, нечего было и думать. Да и возраст им не помеха, вон как мягко пересел на соседний стул Устин, даже не повернув головы. Эхма… что будет-то с ним теперь?

Олег мягко прикрыл дверь, и на какое-то время в комнате стало совсем тихо. Лишь еле слышно скреблась где-то под полом мышь, и трещали фитили свечей. Неждан сверлил глазами арестованного пластуна, Устин все себе переворачивал бумаги. Но он-то и нарушил тишину, заговорил, не поворачивая головы в сторону Дуная:

– Садись… пластун. В ногах правды нет.

Дунай сел на стул, стоявший рядом, положил руки на колени, приготовился слушать. Неужто-таки суд, тайный и скрытый?

– Вину свою осознал?

Дунай промолчал. Врать не хотелось, вины же за собой он не чувствовал.

– Гордый? Д-а-а-а…– протянул Устин, наконец-то повернувшись правой, изрезанной шрамами от когтей крысособак стороной лица.– Оно нам и неважно. Ты, бывший пластун Дунай, судом Перуновым и княжьим признан виновным в смерти жестокой и лютой четырех дружинников. Что тебя ждет, знаешь?