Кража - [43]

— Да! Тут ты прав, — подтвердил Галенко, — об этом и прокурор говорил. На представления руководители реагируют слабовато. Все отчитаться хотят только в хорошем, а за просчеты никто на себя вину принимать не хочет.

Солдатов почувствовал, что Галенко смотрит на него выжидающе.

— Вот я говорил о комплексных планах. В других городах это уже делается. Можно и нам начать, хотя бы в качестве эксперимента.

— Именно, комплексный! А разрабатывать его тебе поручили в одиночку, — он подмигнул Солдатову.

Они дружно рассмеялись.

— На стадии окончательной доработки и остальные подключаются. Так ведь решили.

Они вошли в райотдел и поднялись на второй этаж.

— Это, наверное, к тебе, — усмехнулся Галенко и кивнул в сторону худощавого мальчишки, который при их появлении встал с деревянного дивана.

— Ко мне, — серьезно ответил Солдатов. — По краже у Боровика допросить его надо…

Вскоре после ухода Юры в кабинет Солдатова вошел Галенко. Солдатов отложил в сторону самодельную с цветным пластиковым набором ручку и внимательно посмотрел на него. Он почувствовал, что это не обычное, мимолетное посещение, почувствовал потому, что уловил в глазах начальника затаенную насмешливую улыбку.

— Ну что? — наконец спросил Галенко. — Уверен, что вместо допроса самоотверженно профилактикой занимался.

Солдатов не ответил. Хотел, чтобы Галенко высказался до конца.

— Вот у меня свои парни растут, но времени на них в обрез, можно сказать, не остается. А на чужих… Ни мне, ни тебе их родителей не заменить. Это добренькое пожелание. Для нашей профессии главное — защищать общество… А семья — это семья. Ты что молчишь?

— Я думаю, — отозвался Солдатов. — Интересно, как вы жизнь разделяете. На дом, семью, работу, отдых… Только вот можно ли одного человека, с его взглядом на жизнь в целом, разделить на две части, на три? Или он неделим?

— Все философствуешь, — усмехнулся Галенко. — Ты правильно пойми. Нам год закрывать скоро! А так… Широко замахиваешься. Не по своим силам дерево ломаешь.

— Я не стараюсь ломать, — миролюбиво улыбнулся Солдатов. — Я хочу выращивать.

— Ну и что? — спросил Галенко. — Растет твое дерево?

— Вырастет!

— Ты пойми, чудак, все это хорошее дело, если рассуждать отвлеченно. А когда перед тобой стоит задача раскрыть неотложное дело и, помимо него, еще другие на тебе висят, тогда убеждать пьяниц и судимых — это уж роскошь. Уголовный розыск — не просветительное учреждение. Здесь работа день и ночь. На другое времени не остается.

— Это не роскошь, а хлеб наш насущный. Не обижайтесь! — негромко сказал Солдатов. — По-моему, мы работу нашу по-разному понимаем. Она для вас от и до…

— Вот этого уж не ожидал! — сдержанно ответил Галенко и насторожился. — Я сутками не выхожу…

— Я не о времени. Я о пределах ответственности.

— Какой ответственности?

— Ответственности за людей.

— И за воров тоже? И за грабителей? — Выдержка изменила ему. — Я жизнь свою потратил, чтобы людей защищать, чтобы воров этих в первую очередь…

— И за воров тоже ответственность. Заботы заслуживает каждый из живущих. Ни у кого нет второй жизни. А во вторую очередь? — спокойно спросил Солдатов.

— А вторая очередь — дело суда, — отрубил Галенко.

— А третья очередь — колония? А четвертая очередь — опять наше дело — лови, раскрывай? — настойчиво спросил Солдатов.

— Это почему же? — не понял Галенко.

— А потому! — вдруг утратил спокойствие Солдатов. — Если наша ответственность кончается на первой очереди, то четвертой никогда не миновать. Поэтому нам долго придется сутками из кабинетов не выходить…

Галенко засмеялся:

— Молодец! Хорошо ответил. Без церемоний. Молодец! — Он внимательно, с каким-то новым интересом смотрел на Солдатова. Потом сказал просто: — Ты, наверное, обо мне формулировку такую составил: чинуша, бюрократ, вроде того директора, который борется только за вал, а на ассортимент ему наплевать.

— Это была бы глупость с моей стороны, Василий Степанович, — возразил ему Солдатов. — Если бы видел я в вас бюрократа, наверное, ушел бы в другой райотдел. Вы человек, если уж говорить начистоту, широкий и деятельный, но только иногда, как бы это потоньше сказать…

— Чтобы не обидеть меня? — прищурился Галенко.

— Да нет. Обидеть правдой вас не боюсь… Вы начинаете болеть делом, когда оно уже созрело, когда его уже разрывает изнутри. И разрешаете его хорошо. Хорошо, как хирург.

Галенко довольно рассмеялся:

— Ты в самую точку попал. Не в смысле сегодняшнего разговора, а в смысле, как бы сказать, историческом. Я ведь в детстве мечтал стать хирургом.

— Вы, Василий Степанович, и на этой работе хирург в самом хорошем смысле слова. Все наши операции проводите с наименьшими потерями времени, наименьшими затратами сил. Вы за профилактику чисто хирургическую. Но есть и другая профилактика…

— Терапевтическая, что ли? — усмехнулся Галенко.

— Извините за, возможно, неудачное сравнение, я назвал бы ее профилактикой занозы. Профилактика — это в первую очередь спасение индивидуальной человеческой судьбы. Но, спасая ее, мы тем самым спасем и общество от больших неприятностей. Поэтому в нашей работе всегда важно узнать все своеобразие человеческой личности, начиная от склада нервной системы и кончая ее взаимоотношением с окружающим миром. Чтобы делать это вовремя и успешно, надо избавиться от привычки мыслить общими категориями и штампами, научиться исследовать и жизнь и обстоятельства.