Красота и ужас. Правдивая история итальянского Возрождения - [20]
Если говорить о гражданских, то влияние войны на них было различно. Поэт Маттео Мария Боярдо, который в 1494 году работал над грандиозным рыцарским романом «Влюбленный Роланд», почувствовал, что невозможно писать о любви, когда Италия охвачена «огнем и пламенем» французского вторжения[107]. Немало было и более прозаических проблем: местные жители часто схватывались с солдатами из-за припасов. Прокормить армию было нелегко. Там, где проходила армия, оставалась пустыня. Коммин жаловался, что, хотя местные жители приветствовали французов в Форново, найти хлеба было нелегко. Французам доставались лишь «маленькие черные булки, и продавали их очень дорого, а вино было на три четверти разбавлено водой». Коммина беспокоило, что «большие запасы провизии», обнаруженные в городе, могут оказаться ловушкой, чтобы отравить французов[108]. В отсутствие нормального финансирования солдатам часто позволялось (напрямую или косвенным образом) грабить захваченные города. Иногда деньги получали от городских властей, пригрозив им разграблением. Бенедетти пишет, как армия Карла прошла «через Кампанию, Апулию, Калабрию и Абруццо, грабя частные дома, оскверняя церкви и не гнушаясь насилием даже над монахинями в своей неутолимой похоти»[109].
90-е годы XV века принесли в Италию еще одну неприятность. Итальянцы назвали это «французской болезнью». Чаще всего считается, что это был сифилис, хотя в то время такого названия еще не существовало. Впрочем, точно определить пятисотлетние патогены и их происхождение – задача почти неразрешимая. (В те времена считалось, что болезнь пришла из Франции, но говорили также и об Эфиопии или Индии, а в более современных источниках можно найти намеки на американское происхождение.) А вот в отношении симптомов авторы сходятся, хотя и не полностью: лихорадка и боль в конечностях, затем гниющая плоть – но в то же время существовала и возможность ремиссии. Какова бы ни была причина, но французское вторжение 1494 года стало фоном для развития эпидемии. Ситуацию усугубила вечные проблемы плохих урожаев. Население росло, зима 1495–1496 годов выдалась суровой, и прокормить еще и многотысячную армию было просто невозможно. Флорентийский врач Антонио Бенивьени в 1528 году издал свой трактат об эпидемии. Он замечал:
«В 1496 году почти вся Италия была поражена таким тяжелым и всеобщим голодом, что повсюду люди умирали прямо на улицах и площадях, а другие становились жертвами разных болезней из-за дурной и нездоровой пищи. […] Видели мы также и женщин, которые умерли вместе с зараженными детьми, которых они кормили грудью»[110].
Среди первых известных жертв новой болезни был Бернард Стюарт (ок. 1447–1508), генерал-лейтенант французской армии. Его болезнь описали свидетели, которые вместе с ним отступали из Калабрии в конце 1496 года. В следующем году стало известно, что «французскую болезнь» подцепил Альфонсо д’Эсте, старший сын герцога Феррары. Говорили, что той же болезнью страдал его брат, кардинал Ипполито д’Эсте, а также кардиналы Асканио Сфорца, Чезаре Борджиа и Джулиано делла Ровере (будущий папа Юлий II). Конечно, судьбу заболевших в значительной степени определял социальный статус и доступ к качественной медицинской помощи. Особенно важно это было после первых лет эпидемии, когда болезнь пошла на спад. Маркиз Мантуанский Франческо Гонзага после появления первых симптомов прожил двадцать три года. В 1515 году папа Лев X восстановил больницу Сан-Джакомо для больных новой болезнью[111].
Многие видели в болезни – как и в войнах, неурожае и природных катастрофах – Божие наказание за грехи. Намеки на появление болезни искали в старинных пророчествах и видениях[112]. В XV веке жители Италии живо интересовались знаками и пророчествами. Появление комет и другие астрономические явления вызывали всеобщие волнения. Когда началась война, пошли слухи, что кто-то видел на небе три солнца, статуи исходили потом, а у женщин и животных рождались чудовищные уроды
