Красный замок - [97]

– Я не пользуюсь щипцами для завивки! – возмутилась я.

– Дык кудряшки сами вьются? Ну и чудеса. – И он подмигнул.

Только мужчина самого низкого пошиба может так подмигивать женщине, поэтому я молча отвернулась и стала потягивать горячий напиток, который стекал в горло подогретым медом.

Повернувшись к камину (и карлику) спиной, мы с Годфри загородились кубками, как щитами, и принялись изучать собравшееся общество.

На нас совершенно не обращали внимания, что меня несколько удивило.

Сама Татьяна восседала в кресле с высокой спинкой в дальнем конце библиотечного стола, хотя невежливо усаживаться за трапезу, пока все гости не собрались.

На злодейке было платье с высокой накрахмаленной короной золоченых кружев вокруг голых плеч; светло-рыжие волосы реяли огромным облаком над макушкой. Облик русской напомнил мне портреты королевы Елизаветы в пышных причудливых нарядах из расшитой парчи, инкрустированной драгоценными камнями, калибр которых колебался от капельки росы до крупного ореха.

За ее креслом стоял крепкий слуга, и я сразу вспомнила, что видела его прежде: во время ночного поединка Ирен с этой женщиной в пражском отеле, где мы останавливались годом ранее.

Он, казалось, был в той же пыльной выцветшей крестьянской рубахе с косой застежкой от ворота. Детина был подпоясан потертым коричневым кожаным ремнем. Я не сомневалась, что брюки под рубахой не менее выцветшие и заправлены в столь же потертые коричневые кожаные сапоги.

Меня поразило, что в качестве гостей присутствуют делегаты самых разных стран: французская горничная, английский карлик, русский дурачок, караван цыган, голодные местные крестьяне, охраняющие кухню, чешские солдаты, играющие в кости… и, конечно, Годфри и я сама – только что из Лондона и Парижа, если не считать небольшого путешествия в Богемию в походном гробу.

Татьяна говорила с вновь прибывшим гостем: высоким, смертельно бледным человеком в узком черном одеянии, почти таком же, какое было на мистере Шерлоке Холмсе, когда он нарядился французским священником. Трудно представить более нелепую комбинацию, чем Холмс и церковный сан. К счастью, то была временная маскировка.

– Староста деревни, как я понимаю, – прошептал Годфри, наклонившись ко мне. – Сомневаюсь, что он говорит по-английски, но я немного знаю немецкий. Если тебе удастся отвлечь нашу хозяйку, я постараюсь отвести его в сторону и что-нибудь разузнать… Посмотрим, что он думает о Татьяне, замке и обо всем прочем. Он, кажется, единственный местный среди гостей.

– Отвлечь хозяйку! Годфри, ты посылаешь меня прямиком в пасть чудовища!

– Постарайся, – мягко предложил он. – Ты очень мне поможешь.

Я набрала побольше воздуха, пока плечи не развернулись как следует:

– И о чем же мне с ней говорить?

– Просто представь, что болтаешь с Сарой Бернар.

– Ага, еще одна дама, с которой у меня нет ничего общего. Отлично.

Вместе мы подошли к краю стола.

Главное – не волноваться. Как и Сару Бернар, а иногда и мою самую лучшую и близкую подругу Ирен Адлер, Татьяну вряд ли шокирует мой внешний вид.

– Неплохо, мисс Хаксли, – бросила мне хозяйка вечера. – Вы выглядите весьма… по-сербски в моем старом платье.

Уж не знаю, что означало это определение, – возможно, породу лохматых собак, – но оно явно было ниже русского.

«Представь, что это Сара Бернар», – приказала я себе. А Годфри и в самом деле искусный дипломат. У Божественной Сары, моей подруги Ирен и этой женщины есть одна общая черта: все они актрисы, хотя бы в прошлом. Что ж, сыграем в их игру: Великий Бард[64] прекрасно заметил, что весь мир – театр, и я обязана выступить достойно.

Я изобразила насмешливый реверанс в духе Миньон:

– По-сербски? Я бы сказала, уж скорее в стиле Бернарда Шоу.

– Ах. Вам нравится ваш английский социалист?

Шоу мне нравился не больше Оскара Уайльда, но играть так играть.

– Мне нравится платье, – соврала я, вновь отвлекая ее на поле, где вести предстояло мне.

Теперь я поняла свою роль: она царица, а я ее подданная. Но в королевских дворах плетется немало заговоров. Я заметила, что Годфри пробирается к жуткому бледному человеку в черном, который внимательно изучал стоящую в центре стола искусно отчеканенную из серебра вазу, огромную, как бочка, и украшенную изображением зубчатых стен, осажденных всадниками.

Татьяна постоянно следила за гостем краем глаза, но теперь она подперла нарумяненную щеку кулаком и снова вернулась к обсуждению моей внешности:

– Вы уже совсем не похожи на англичанку.

– Я много путешествовала вдали от дома и… в грубой компании.

– Но вы не похожи и на цыганку, как сегодня днем. – Она засмеялась и залпом осушила металлический кубок вроде тех, что вручили и нам с Годфри, только, как я предположила, в ее чаше было нечто обжигающе ледяное, а не теплое, как наш пунш.

Не зная, что сказать, я тоже отпила из кубка, смакуя аромат корицы и других экзотических пряностей.

– Мы не начнем обед, пока не появится последний гость, – объявила русская. – Мистер Нортон! – Ее клич звучал как вызов. – Вы сядете по правую руку от меня. – Годфри застыл, и я заметила, что он колеблется, размышляя, стоит ли повиноваться. – А ваше место, мисс Хаксли, напротив, справа от кресла на другом конце стола.