Красный Яр. Это моя земля - [51]
— А ты ее потом не лечил? Голову там?
— Я?.. Нет… Слушай, пойдем, а? Щас как ливанет…
— Смотри туда, вниз… что там, под мхом? Будто женщина? Часом не наш труп?
— Это земля, дура! Хотя… похоже! Может, под ней?
— Чуть что, сразу дура! Копай давай!
Я лежу в скорлупе кедрового ореха в драном платье из розовых лепестков.
«Луна круглая, а ты нет, — говорит Цыпа, и слова отзываются в голове громом, и волосы мои седеют. — Зачем ты живешь?»
«Ты хотела рожать горы, но отказалась от клейма, — говорит он, слова обжигают кожу, и кожа покрывается волдырями. — Зачем ты живешь?»
«Ты хотела познать биение сердца звезд, но стремишься сохранить биение сердца из мяса, — говорит он, слова оставляют порезы, и вдоль порезов сочится быстрая горячая кровь. — Зачем ты живешь?»
— Смотри, флейта-кабарга! А говорили, это миф!
— Где ты ее нашла?
— Раскопала земляную женщину! Здесь и кедр, и руны, и зуб! Ого!
— На экспертизу давай. Вдруг это улика?
Но она уже сняла каску, отложила рацию. Закрыв глаза, мягко взяла мундштук в губы. Сделала вдох и… Только песня кедровой флейты-кабарги открывает Дверь.
«Как хороша! — сказала старая Жаба, разглядывая девушку в огненной форме. — Славная невеста будет моему сыну!»
Востокова Анна.
Через жизнь
Кто не скучает по «Дублину»? Все скучают. Болеть за Францию на ЧМ-2006, заедая волнение гороховым супом в хлебе, — как вчера было. «Дублина» больше нет, а ведь с него началась славная история гастрономического кластера на Сурикова,12 на месте обувной фабрики. Чего за двадцать лет только не было! Безбашенное «Rock Jazz Cafe», ночной клуб с будоражащей репутацией «Золотая подкова». Рестораны, бары, закусочные открывались и закрывались. И сейчас Сурикова,12 — общепитательная мекка для своих и приезжих. Я люблю обстоятельные обеды в долгожителе «Булгакове» и сказочные десерты в семейной кофейне Ольги Мигуши (привет муми-кружкам).
Бар «Булгаков»:
Краcноярск, ул. Сурикова, 12/6
Раньше пяти такси не приедет. На Турбазу ездят неохотно, тем более в пургу. Сегодня это кстати. Подумаю. Решение ценою в жизнь можно посмаковать еще часок? Сомневаюсь.
Все началось три года назад — с пожелтевшей старухи. Помню, как я стояла у окна в университете и пялилась на безжизненное ноябрьское небо. Смотрела в стекло и ни черта не видела — ни редких людей, ни грязных машин — ничего. Видела только старуху. Не смотрела, но видела.
Фотографию, которая разобьет мою жизнь на огромное «до» и ничтожное «после», я нашла на кафедре в лотке с корреспонденцией. Она лежала в обычном почтовом конверте с обратным адресом. Линялое фото из чьего-то семейного архива: три женщины, скамейка, изба. Русские лица, хмурые, некрасивые. Сидят, церемонно уложив руки на коленях, — позируют фотографу.
Ту, что посередине, самую старшую, я узнала. И дом этот. Мне он помнился болотно-зеленым, но на выцветшем фото цвет не понять. На чужом, непонятно как нашедшем меня снимке, тетка из моих снов. Из снов, что не забываются после пробуждения, выпуклых, подробных. После них и не проснуться толком — не сразу поймешь, где какая реальность.
Я цепенею. В просторном кабинете тепло, но мои пальцы стынут, будто снимок из чистого льда. Я хочу отвернуться от фото, хочу, чтобы пожилая деревенская баба перестала на меня смотреть, но пальцы намертво прикипели ко льду. И вся я к нему прилипла, как прилипает теплое, живое к куску застывшего железа. Не помню, сколько простояла я молча, отупело глядя в сибирские сумерки. Письмо Марка получила спустя несколько дней. Получила тем же путем — почтой на рабочий адрес.
«Уважаемая Анна, прошу вас не считать мое письмо розыгрышем. Зовут меня Марк Г. Клеман. Ничего сверхъестественного в моих занятиях нет, и, разумеется, я не ставлю себе задачи запугивать женщин странными снимками. Известное вам фото — лишь малая часть имеющегося у меня материала, который, смею уверить, важен для вас. Разделяя опасения относительно моей туманной персоны, приглашаю вас самостоятельно выбрать место и время, наименее подозрительное для свидания с незнакомцем. Марк Клеман, ниже — координаты для связи».
Не то напыщенность тона, не то факт, что за жутким снимком стоит пусть не знакомый, но живой человек, повлияли — я согласилась на встречу.
Мы встретились в «Пробке на Мира», там в обед людно, мне это казалось надежным. Марка я заметила сразу. Тогда он для меня был не Марком, а незнакомым чокнутым, автором странного и страшного розыгрыша, который не терпелось разоблачить. Ему всегда около пятидесяти. Поджарый, рыжий, щегольски одет — независимо от места, погоды, эпохи. Марк сидел вполоборота по-девичьи, глубоко утонув в мягком кресле. Кобальтово-синий костюм-тройка по фигуре, желтые носки и манжеты, часы бессмертного бренда. Нет, не псих: слишком дорого. Марк был погружен в смартфон, не заметил меня в суете у входа. Слева от франта на стуле лежал небольшой чемодан с металлическими углами и клепками. Цирковой какой-то чемодан.
Марк отвлекся от экрана и увидел меня. Несколько секунд мы смотрели в упор друг на друга, как бы признавая. Затем он еле заметно кивнул: все верно, мол, подходи. Я подошла, стянув шапку, но не расстегивая пальто: может, я что-то быстро спрошу, он мне быстро ответит, и я, удовлетворенная, вернусь в слякоть и зябь.
