Красный Яр. Это моя земля - [23]

Она была счастлива.

Наверное. Только несколько раз неожиданно забивалась в угол и неостановимо рыдала.

Года через полтора после свадьбы она внезапно родила нам дочь.

Утром, часов в девять, она сказала:

— Милый, у нас будет ребенок. Прямо сейчас.

— Скорее, поехали! Не до шуток!

— Я ездила так на консультации, и сейчас я хочу, чтобы было так же.

— Да нет, перестань!

До того момента она мне не перечила.

— Если не так, я поеду сама, без тебя.

— Не волнуйся, все будет, как хочешь.

Мы пошли к остановке автобуса, дождались его, доехали минут за двадцать до остановки трамвая, потом еще столько же тряслись в трамвае.

Она молчала. Смотрела в пыльное окно.

В одиннадцать мне показали дочку. Это было легко. Экстрим приучает управлять телом.

Девочка росла здоровенькой и шустрой. Если нам случалось выходить из дому, мы оставляли ее в просторной клетке с подростком кавказской овчарки. Это чтобы они не скучали. И не портили вещи, и сами не повредили бы себе чего-нибудь. Они дрались очень редко. Щенок был сильным, но девочка ловчее, и споры кончались очень быстро — девочка забирала все, что хотела. Наша мамочка надеялась, что девочка не будет бояться чудовищ. И терпела кавказца.

Она отправилась искать работу, как только защитила диплом. Очень скоро нашла себе место секретарши на крупном предприятии, которое взяло большие госкредиты. На обустройство миллионного района нашего города.

— Милый, мне пришлось переспать с начальником, чтобы он меня взял.

— ?!

Я потерял дар речи и не ответил ничего. Потом узнал, где она устроилась, нашел в ее сумочке необходимый телефон, позвонил начальнику.

— Вы начинаете такое важное дело, это очень нужно для страны. Канал «N» достаточно влиятелен и может поддержать ваше предприятие положительным репортажем.

Я назвал имя одного из владельцев канала, которое случайно знал.

— Есть мнение, что целесообразно сделать развернутый репортаж в непринужденной обстановке, в домашней, например. Где вы живете?

Хотя в других случаях олух старательно шифровался, подробно рассказал, как его найти. И я нашел.

Я расположился в кресле у его камина и представился:

— Муж такой-то.

— У меня слабое сердце, — пожаловался начальник, когда я бил его ногой в лицо.

Он оказался жалким стариком. Лет сорока пяти или даже пятидесяти. Со стороны он выглядел по-другому.

— Во-первых, он такой же человек, как и мы с тобой; во-вторых, я же люблю тебя, а не его — он противный. Это просто работа, — сказала моя самостоятельная супруга.

Так, с работой у нее не сложилось.

В том, что я был недальновидным, я убедился через несколько недель.

В два ночи в дверь позвонили. Я мало чего боялся, вернее, я был трусом, и чтобы никто не догадался, делал вид, что мало чего боялся. Поэтому я открыл двери, не спрашивая, кто там. И сразу закрыл. Правильно, я был трусом. Следовало испугаться. За дверью стояли спортивные пьяные молодые люди с гофрированными лбами. Человек пять. Они воняли перегаром и недорогой кожей.

— Эй, шмаровоз, давай своих шалав.

Я молчал, туго соображая.

— Мы не шутим, не зли нас, — сказали молодые складчатолобые добрые люди через дверь и стали ее ломать.

Двери вели в тамбур, в который выходила и квартира соседа. Соседом был многодетный опер, я с ним дружил.

— Сережа, покажи ребятам ствол, — попросил я его.

Тот мигом проснулся — служебная хватка все-таки.

— Открой на раз… Раз!

Дверь раскрылась, и в тамбур ввалился ведущий спортсмен. Сережа жахнул в пол холостым.

— Лицом к стене! Руки на стену! Прикончу! — зверски орал скромный Сережа.

Потом мы узнали, что кто-то дал объявление в газету с моим адресом. В объявлении говорилось, что две ласковые кошечки ждут мужественных обеспеченных молодых людей и сделают им любое счастье. Мужественные обеспеченные молодые люди искренне недоумевали, за что такая засада.

Сережину супругу подозревать не приходилось. Это была надежная боевая лошадь, и счастье она могла сделать только Сереже и его трем пацанам. Оставалась моя самостоятельная любимая. И предчувствие меня не обмануло.

— Поговори с ней, — попросил Сережа. — А то меня в другой раз может дома не оказаться.

Я поговорил.

— Это же не плюгавый старик, которому ты решила доставить удовольствие, думая, что от тебя не убудет. Эти люди могут тебя убить и твою дочь, кстати. А кто вторая кошечка?

— Соседка снизу.

— У нее ума хватило не давать свой адрес.

— Да, наш адрес я дала зря.

От этих слов у меня замерзла печень. То есть идея была незряшная, а вот исполнение подкачало. Но поток… Я слышал поток все сильнее. Вивальди кропал свои ноты не с первых рядов. Он много пропустил.

— Вся наша жизнь — пена.

— Что-что?

— Пена дней, бессмысленная наша жизнь, — сказала жена. — То, зачем они приходили, нужно людям. Ты же это лучше всех знаешь, любимый. А они были ничего, — она видела гостей сквозь двери. — Я бы нарожала от них крепких мальчиков… — закончила она мечтательно.

Может, я был беспросветно туп, но, прочитав книжку, возмутился.

— Какое отношение я имею к этому изнеженному кретину Коэну?

— Колену, а не Коэну. Нет разницы, изнеженный или кирзовый. Только речь не о тебе, а обо мне. Хоть зачем-то я должна быть нужна людям. А то только растения удобряю… Да и твой экстрим — типичный пианококтейль. Ты на нем, на экстриме этом, варишь свои коктейли из эндорфинов, любимый.