Красный снег - [72]

— Что ж ты советуешь? — спросил он сдержанно.

— Сам не знаю, что посоветовать, — угрюмо ответил Лиликов. — Пока надо уголь спасать, отделить старые отвалы от новых… А тебе надо крепко подумать о дальнейшем.

— А если и не сумею, ты меня прогонишь?

— Не шебаршись, Архип, — вставая и надевая шапку, сказал Лиликов. — Ты не такой дурак, чтоб тебе ум отшибло от радости, что сидишь в председателях и в точности действуешь, как Ленин в телеграммах пишет.

— Обожди! — приблизившись к нему, сказал Вишняков. — А про обстановку ты забываешь? Черенков на наших пятках сидит. Фофу только прогнали, а ты велишь у него учиться. Петров меня за грудки хватает: что я сделал, чтоб его семейство и он жили в спокойствии? Петлюровская варта живет при оружии в Казаринке. Сутолов на меня наседает: бросай шахту, о войне надо думать.

Лиликов слушал, кивая головой.

— Связи с Центром нет! Обещают военную помощь, а помощи нет… Черенков в меня стрелял, когда я к Косому шурфу ходил!

— Вот оно! — ухватился за это Вишняков. — Он — в тебя, а Сутолов — в него. Военная угроза нас давит!

— Все ты правильно говоришь…

— Чего же мы тогда; как кочеты, перья друг другу выдергиваем?

— Надо, видать, поубавить перьев — глазам мешают, — сказал Лиликов, направляясь к двери. — Без риска не проживешь. Страх давит. А может, и нет причины для страха? Гляди веселее, Архип!

— Не до жиру — быть бы живу. Согласен учиться коммерции и всякой хиромантии, только от Фофы меня избавь.

Лиликов остановился и, повернувшись, сказал:

— Передавали мне, коммерсанты желают с тобой встретиться. Акционер-директор Дитрих, а может, и Фофа вместе с ним. Прими их.

— За этим приходил? — быстро спросил Вишняков.

— И за этим тоже.

— Говори! — потребовал Вишняков, бледнея.

Разговоры о риске — ему не наука: он умел рисковать. А новость о связи Лиликова с Фофой и Дитрихом как будто сразу все изменила. Выходит, не в овладении «коммерческой наукой» дело, а в том, чтоб принять коммерсантов! И кто говорит? Лиликов, друг, большевик, на которого он полностью полагался!

— Случайно мне довелось повстречаться с Дитрихом, — произнес Лиликов, как будто не замечая волнения Вишнякова, и рассказал о ночной встрече в доме Трофима Земного.

— К чему разговоры про «шахтную кассу»? — с угрозой спросил Вишняков. — К чему про науку, которая «не только в лаптях ходит»?

— Погоди, не кипи! — Лиликов сдернул шапку с головы и зло бросил ее на пол.

— Сам не знаю, к чему! Знаю только — не помешает! Дитрих крутится тут неспроста. Что-то его держит, не отпускает. По размерам его власти я знаю, что Казаринка ему даже не гвоздь в сапоге, не пылинка в глазу, торчать ему здесь нечего.

— Желаешь зазвать его в нашу «прихожую»? — спросил Вишняков.

— Позови!

— Подпоить да обмануть, как Фофа «коммерсантов»?

Лиликов поднял шапку, стряхнул с нее пыль и натянул поглубже на голову.

— Твое дело, как поступить, — сказал он, отходя к двери. — По-честному у нас никогда с ними не получалось.

А не примешь — спугнем мы их, ничего не узнав. Трофим передал, они сегодня к тебе собирались.

— Стало быть, хочешь не хочешь — все равно принимай?

— Стало быть, так, — сказал Лиликов.

— А я не хочу! — крикнул Вишняков, шагнув к нему. — За приглашение и переговоры тайные могу — к стенке!

Лиликов разочарованно взглянул на него.

— На Косом шурфу в меня Черенков стрелял — промахнулся. А стрелок хороший, не хуже тебя. Не для пуль башка моя создана!

Запахнувшись, он вышел, как будто досадуя только на то, что надо выходить из теплого дома на мороз.

Вишняков отошел к окну. На стеклах затейливыми листьями и стеблями серебрилась наморозь. Внизу, под рамами, текло. Вода стекала на крашенный эмалевыми белилами подоконник и капала на пол. «Всегда так было или это мы успели нахозяйничать в чистом штейгерском доме? — думал Вишняков, стараясь избавиться от желания побежать за Лиликовым, вернуть его и еще раз сказать, что зря он шапку кидал, горячился — у Фофы и у Дитриха учиться коммерции он, Вишняков, не станет. — Видать, вторая рама плохо прикрыта, поэтому наморозь», — решил Вишняков и стал искать, что бы пристроить под подоконником. Не найдя, он позвал Калисту Ивановну, указал на воду и распорядился:

— Подвязать бутылку надо, а жгуток направить в горлышко.

— Сейчас это сделать?

— Не надо сейчас. Завтра, когда людей не будет.

— Их пока и нет. На шахту все идут.

— Будут скоро люди, — сказал Вишняков и добавил, глядя исподлобья: — Бывший управляющий Феофан Юрьевич и акционер-директор Дитрих приедут…

Калиста Ивановна опустила глаза.

— Мне уйти? — спросила она тихо, с заметным волнением.

— Чего же уходить, ты на службе.

Калиста Ивановна молча вышла. А Вишняков стал ждать, уверенный, что гости скоро пожалуют, коли Лиликов говорил о них.

…На шахте в это время началась горячая работа. Лиликов отменил очередную смену, отправил в шахту крепильщиков, а всем остальным дал наряд идти на угольный склад. Тут же он распорядился позвать свободных от смены и всех, у кого есть лопаты.

Ко двору, к железнодорожной ветке, где уголь сваливался в отвалы, потянулись встревоженные люди.

— За каким лешим идем?

— Приказ от Совета был.

— Может, крепость собираются строить?