Красный снег - [27]
— Куда деться слабому?
— Сила все дает…
«Далась ему эта сила. Захмелел, наверно. Все пьяные толкуют об одном и том же, хоть обухом его по голове…»
— Может быть, и так, — сказала Катерина, пытаясь убрать бутылку.
— А чего? — остановил ее Коваленко. — Вы выпьете?
— Неспособная я на такое.
— Дело ваше, — не настаивал сотник. — А мне будто праздник сегодня
— дозволяется.
— Так и пейте на здоровье!
— В одиночку оно не годится… — заколебался он.
— Уже какая там разница! — Катерина усмехнулась. — Петров говорит: самому — не одному, авось зевака найдется. Пейте, пейте, — пригласила Катерина, вдруг подумав, что интересно было бы поглядеть на захмелевшего сотника, когда с него скатится рассудительность и важность.
«А страшиться не буду: не девка — управлюсь».
— Дело ваше, — повторил сотник и налил себе в кружку сам.
— Не свалит?
Коваленко подмигнул и залпом выпил.
Катерина опустила глаза, подумав, что сделал он это так, как старый кочегар подогревает котлы, не боясь, что котел от подогрева разорвет.
— Привычные угощаться? — спросила она, пряча недовольство.
— Походная жизнь. Что грехом считалось, в походе пропуском в рай служит.
Ел он старательно. Крошки сметал в ладонь и отправлял в рот. Вскоре ему стало жарко. Лоб покрылся испариной. Лицо побагровело. Резким движением распахнул суконный френч на шее. «Ишь, умащивается, как дома…» — недовольно подумала Катерина.
— Уж так все и переменилось? — вслух сказала она, ожидая от сотника, что он хоть осудит походную вольность, как осудил солдатчину.
— Не могу сказать, все ли… может, ничего не переменилось, а только стало заметнее. Раньше прятались с грехом, а теперь перестали. Иным охота даже похвалиться… От скуки, должно. Скука большая одолевает в походах. День, ночь едешь — нет конца пути, а за плечами собственную жизнь в мешке везешь. Она уж там застыла и скрючилась от холода и муки. А что дальше? — спросил он, выпучив глаза. — Сохранишь жизнь — будет скука дальше продолжаться. Не сохранишь — она и кончится!..
— Боитесь греха? — спросила Катерина, отодвигаясь.
— Перед носом у смерти ходим, поэтому грех не страшен.
— Не нравится — домой бы возвращались.
— Не получается домой.
— Тогда и грешите на здоровье, — сказала Катерина, и жилка насмешливо забилась у нее на шее.
Она подумала, что сотник старается вызвать к себе жалость.
— Мы, видать, тоже совестливые люди…
— Леший вас поймет, что вы за люди, — сказала Катерина, вставая из-за стола. — Песню бы спели, что ли…
— Можно, — согласился сотник и сразу же запел:
Песня была грустная. Голос звучал не сильно, но сердечно. Катерина заслушалась, разглядывая побледневшее лицо сотника. Ей понравилось, что он подчинился ей и запел. Все же мог после разговора о походной жизни и исчезновении страха перед грехом полезть проверять ее бабью недоступность. Нарочно, наверно, выпил вторую, для храбрости. А не сделал этого, не полез. Только бы повременил чуток с песней, чтоб не казалось, будто выплескивает тоску из своей души, как воду из протекающей лодки, — гремит черпачок, а вокруг синеет широкое море, загадочное и неоглядное.
Скорбные глаза, косо поднятая правая бровь изменили прежнее, лениво обмякшее лицо. Когда он смолк, Катерина похвалила:
— Ладно у вас получается.
Сотник опустил глаза, принимая похвалу. И это пришлось по душе: «Все ж не огрубел, застенчив».
— Для вас хочется поспивать, — сказал сотник, загоревшись хмельным желанием петь. — А так я не часто…
«Долго не баловал бы песнями», — все же решила Катерина, подумав, что было бы, если бы они зажили вместе.
С тех пор, как не стало Силантия и разладилось у них с Вишняковым, у Катерины нет-нет да и мелькала мысль об устройстве своей жизни. Петров захаживал, но тот все больше беспокоился, где бы отыскать затишек для выпивки. Сутолов несколько раз заглядывал — скучноват и груб к тому ж. Военнопленные заходили. Особенно часто — поляк Кодинский. Катерина и к нему приглядывалась. Поляк учтив, ласков, но чужой. Не могла она привыкнуть к тому, как он брал ее руку и тянул к губам, чтобы поцеловать. Уж лучше б прямо полез целоваться, не хитрил. Иногда, томимая ожиданием, Катерина готова была смотреть на мужиков, как смотрели ее сверстницы, молодые солдатки, — любой ко двору. С выражением страха на лице, точно боясь, чтобы ее не ударили, она, бывало, шла слушать, как играют на губной гармонике пленные. Не музыка ее звала, а что-то другое. Потом прогоняла от себя это «другое», понимая, что она не сможет, как Пашка, сойтись не любя.
Печально пропевший сотник все же вызывал любопытство. Не пришел же он к ней, чтобы пожаловаться на трудности походной жизни. А вдруг он ее любит? Тогда надо решить, как должна она поступить — отказать сразу или воздержаться. Лучше не отказывать: Архип узнает — задумается, потоскует, а там, гляди, попросится в дом…
— Для вас, — повторил сотник, закончив петь.
— Для меня чего же песни петь, не такая краля, — задорно сказала Катерина, вдруг пожелав, чтобы сотник что-нибудь сказал о ее красоте.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вадим Михайлович Белов (1890–1930-e), подпоручик царской армии, сотрудник журналов «Нива», «Солнце России», газет «Биржевые ведомости», «Рижский курьер» и др. изданий, автор книг «Лицо войны. Записки офицера» (1915), «Кровью и железом: Впечатления офицера-участника» (1915) и «Разумейте языцы» (1916).
Книга украинского писателя Миколы Олейника «Жилюки» состоит из трех романов, прослеживающих судьбы членов одной крестьянской семьи. Первая книга — «Великая Глуша» знакомит с жизнью и бытом трудящихся Западной Украины в условиях буржуазной Польши. О вероломном нападении фашистской Германии на Волынь и Полесье, о партизанской борьбе, о жителях не покорившейся врагам Великой Глуши — вторая книга трилогии «Кровь за кровь». Роман «Суд людской» завершает рассказ о людях Полесья, возрождающих из пепла свое село.
15 февраля 1989 г. последний советский солдат покинул территорию Демократической республики Афганистан. Десятилетняя Афганская война закончилась… Но и сейчас, по прошествии 30 лет, история этой войны покрыта белыми пятнами, одно из которых — участие в ней советских пограничников. Сам факт участия «зелёных фуражек» в той, ныне уже подзабытой войне, тщательно скрывался руководством Комитета государственной безопасности и лишь относительно недавно очевидцы тех событий стали делиться воспоминаниями. В этой книге вы не встретите подробного исторического анализа и статистических выкладок, комментариев маститых политологов и видных политиков.
События, описанные автором в настоящей повести, относятся к одной из героических страниц борьбы польского народа против гитлеровской агрессии. 1 сентября 1939 г., в день нападения фашистской Германии на Польшу, первыми приняли на себя удар гитлеровских полчищ защитники гарнизона на полуострове Вестерплятте в районе Гданьского порта. Сто пятьдесят часов, семь дней, с 1 по 7 сентября, мужественно сражались сто восемьдесят два польских воина против вооруженного до зубов врага. Все участники обороны Вестерплятте, погибшие и оставшиеся в живых, удостоены высшей военной награды Польши — ордена Виртути Милитари. Повесть написана увлекательно и представляет интерес для широкого круга читателей.
Книга представляет собой сборник воспоминаний. Авторы, представленные в этой книге, родились в 30-е годы прошлого века. Независимо от того, жили ли они в Советском Союзе, позднее в России, или в ГДР, позднее в ФРГ, их всех объединяет общая судьба. В детстве они пережили лишения и ужасы войны – потерю близких, голод, эвакуацию, изгнание, а в зрелом возрасте – не только кардинальное изменение общественно-политического строя, но и исчезновение государств, в которых они жили. И теперь с высоты своего возраста авторы не только вспоминают события нелегкой жизни, но и дают им оценку в надежде, что у последующих поколений не будет военного детства, а перемены будут вести только к благополучию.