Красный снег - [18]
— Э-э-ге-эй!..
Вишняков прислушался в надежде, что крик повторится. Но, кроме шума ветра, больше ничего не услышал.
— Метель стонет…
Вскочив в седло, он отпустил поводья и дал коню волю. «Леший с ним, с этим урядником, — утешал себя Вишняков. — Невелик козырь, чтобы гоняться за ним по степи. Удрал — туда ему и дорога».
В Казаринку он въехал под свист разбушевавшегося ветра, утомленный и злой. При въезде его внезапно настиг конский топот и храп лошадей. «Возвращаются, что ли?..» — мелькнуло у Вишнякова. Пароконная упряжка пронеслась мимо. Вишняков успел заметить женщину. Стегнув коня, он поскакал следом.
Сани остановились на конном дворе. А из саней выскочила Катерина.
— Ты за мной скакал? — спросила она, приближаясь.
— Откуда появилась?
— Родственничка свезла в Чернухино, теперь собираюсь сдать его коней шахте. Уехал совсем. Мне коней оставил. А что я с ними делать буду? Бери, распрягай. В самый раз повезло: не придется искать, чтоб сказать новость об уряднике.
— Дуришь все, — раздраженно сказал Вишняков.
— Вывезла с чадами и домочадцами! — засмеялась Катерина.
Был бы кто другой — отвел бы в холодную. А что сделаешь с Катериной?
— Принимай, говорю, коней, — сказала она, размахивая и хлопая руками по плечам, как делают это, греясь, кучера. — Не то передумаю, сдам на варту. Сотник муки даст, он коней ценит. А от вас и спасиба не дождешься,
— Сказал бы я тебе спасибо! — проворчал Вишняков, взявшись распрягать. — Ты кричала за Терновой балкой?
— Будто я… Метет — света не видно, думала, не отыщу дороги.
— Возишь гадов, — тихо продолжал ворчать Вишняков. — И Фофа там был?
— А чего ему с урядником? Он укатил со своими — двое штейгеров и он.
— Каких штейгеров? — спросил Вишняков, бросая распускать хомуты.
— Со штейгерами уехал раньше нашего. А что они тебе?
— Ничего.
«Обманул-таки», — с глухой яростью подумал он.
— Чего замолчал? — заботливо спросила Катерина.
— Губы попримерзли.
— Одежонка у тебя худая, в такой нечего в степь вырываться. А шинель чего же не надел?
«Помнит про шинель!» — супырём покосился на нее Вишняков.
Собрал упряжь, повел лошадей в конюшню. Из головы не выходило, как мог упустить Фофу, почему не подумал, что способен он увезти штейгеров.
— Пойдем, чайком отогрею, — пригласила Катерина.
— Не время чаевничать, — отказался Вишняков. — Задали мне хлопот и урядники, и управляющие, и штейгера́!
— Все тебе хлопоты! Как в репьях в хлопотах. Тоскливо с тобой… — обиделась Катерина и пошла со двора.
Вишняков глядел ей вслед, кутаясь в пиджак и дуя на застывшие руки.
Он продремал до утра в Совете, ожидая возвращения Сутолова.
Чай пили вместе.
— Такой, стало быть, поворот, — говорил неторопливо Вишняков, — остались мы без штейгеров и без тех людей, кто бумажки на деньги подписывает. Можно было их задержать, но все равно рано или поздно они дали бы стрекача. Самим надо соображать, как быть в дальнейшем.
— Зря упустил Фофу, — упрекнул Сутолов.
— Судишь? Из этих судов толку мало!
— Революционный порядок должен быть!
Вишняков не хотел изводить силы на обсуждение того, чего уже не изменишь. Сутолову, ясное дело, по душе всякие разбирательства. Видишь, прискакал, умылся, чуб причесал — хоть на смотр. Рожа только почернела, да глаза ввалились, как у голодного коня.
— Порядок — уголь в Тулу отгрузить надо, — сказал Вишняков. — Ремонтировать вагоны придется. Кто-то из пленных на вагонном заводе работал, кажись, мадьяр Боноски. Его с шахты снять и поставить на вагоны.
Сутолов отодвинул кружку с недопитым чаем.
— Скажу тебе, товарищ Вишняков, — произнес он сухо, — не о том ты в данный момент разговоры ведешь. По твоей милости из Казаринки сбежали враги революции. Фатех-персиянин тоже сбежал. Все улизнули, кто готовился взорвать шахту. Под носом у тебя лютый враг гуляет, а ты — про ремонт вагонов. Расстрелять надо было урядника!
— Успеешь еще настреляться, — спокойно отхлебывая кипяток, сказал Вишняков.
— Не о моем желании речь! — вскричал Сутолов, стукнув кулаком по столу.
Вишняков и глазом на него не повел.
— Ты не горячись, — сказал он, — я тоже умею вот так, по столу. Гляди, всю утварь поломаем. Моя мысль в том, что негоже командиру отряда за одним урядником по степи гоняться. И мне не положено за всеми приглядывать. В военном деле на шахте тоже надо наводить революционный порядок.
— Я давно требую назначить надежных людей в отряд.
— Не всё сразу, будут и такие, — согласился Вишняков. — А пока с теми, что есть, службу наладь. Не мне тебя учить, — караулы, дежурства установи, разведку продвинь подальше от поселка. За вартой наблюдай…
Вишняков подсказывал толково. Поселок плохо охраняется. Беглецы ушли — промах получился. Только нечего мучить друг друга упреками. Делать надо, что возможно.
— Поглядим, что там, в штейгерском доме, — сказал Вишняков, поднимаясь.
— Дом не убежит.
— Я в том смысле, что хозяйствовать в том доме придется, — надвинув на лоб шапку, сказал Вишняков. — А об убежавших печалиться не стану!
На улице по-прежнему мело. Над низкой оградой вырос огромный, в рост человека, сугроб. У штейгерского дома лежала высокая снежная гора, похожая на черепаху. Вишняков побрел напрямик, проваливаясь по колени. Сутолов следовал за ним, досадуя, что не удалось доказать свое.
Впервые хирург Владислав Тобильский встретился с Оришей Гай летом 1942 года в лагере военнопленных…
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.