Красный снег - [18]
— Э-э-ге-эй!..
Вишняков прислушался в надежде, что крик повторится. Но, кроме шума ветра, больше ничего не услышал.
— Метель стонет…
Вскочив в седло, он отпустил поводья и дал коню волю. «Леший с ним, с этим урядником, — утешал себя Вишняков. — Невелик козырь, чтобы гоняться за ним по степи. Удрал — туда ему и дорога».
В Казаринку он въехал под свист разбушевавшегося ветра, утомленный и злой. При въезде его внезапно настиг конский топот и храп лошадей. «Возвращаются, что ли?..» — мелькнуло у Вишнякова. Пароконная упряжка пронеслась мимо. Вишняков успел заметить женщину. Стегнув коня, он поскакал следом.
Сани остановились на конном дворе. А из саней выскочила Катерина.
— Ты за мной скакал? — спросила она, приближаясь.
— Откуда появилась?
— Родственничка свезла в Чернухино, теперь собираюсь сдать его коней шахте. Уехал совсем. Мне коней оставил. А что я с ними делать буду? Бери, распрягай. В самый раз повезло: не придется искать, чтоб сказать новость об уряднике.
— Дуришь все, — раздраженно сказал Вишняков.
— Вывезла с чадами и домочадцами! — засмеялась Катерина.
Был бы кто другой — отвел бы в холодную. А что сделаешь с Катериной?
— Принимай, говорю, коней, — сказала она, размахивая и хлопая руками по плечам, как делают это, греясь, кучера. — Не то передумаю, сдам на варту. Сотник муки даст, он коней ценит. А от вас и спасиба не дождешься,
— Сказал бы я тебе спасибо! — проворчал Вишняков, взявшись распрягать. — Ты кричала за Терновой балкой?
— Будто я… Метет — света не видно, думала, не отыщу дороги.
— Возишь гадов, — тихо продолжал ворчать Вишняков. — И Фофа там был?
— А чего ему с урядником? Он укатил со своими — двое штейгеров и он.
— Каких штейгеров? — спросил Вишняков, бросая распускать хомуты.
— Со штейгерами уехал раньше нашего. А что они тебе?
— Ничего.
«Обманул-таки», — с глухой яростью подумал он.
— Чего замолчал? — заботливо спросила Катерина.
— Губы попримерзли.
— Одежонка у тебя худая, в такой нечего в степь вырываться. А шинель чего же не надел?
«Помнит про шинель!» — супырём покосился на нее Вишняков.
Собрал упряжь, повел лошадей в конюшню. Из головы не выходило, как мог упустить Фофу, почему не подумал, что способен он увезти штейгеров.
— Пойдем, чайком отогрею, — пригласила Катерина.
— Не время чаевничать, — отказался Вишняков. — Задали мне хлопот и урядники, и управляющие, и штейгера́!
— Все тебе хлопоты! Как в репьях в хлопотах. Тоскливо с тобой… — обиделась Катерина и пошла со двора.
Вишняков глядел ей вслед, кутаясь в пиджак и дуя на застывшие руки.
Он продремал до утра в Совете, ожидая возвращения Сутолова.
Чай пили вместе.
— Такой, стало быть, поворот, — говорил неторопливо Вишняков, — остались мы без штейгеров и без тех людей, кто бумажки на деньги подписывает. Можно было их задержать, но все равно рано или поздно они дали бы стрекача. Самим надо соображать, как быть в дальнейшем.
— Зря упустил Фофу, — упрекнул Сутолов.
— Судишь? Из этих судов толку мало!
— Революционный порядок должен быть!
Вишняков не хотел изводить силы на обсуждение того, чего уже не изменишь. Сутолову, ясное дело, по душе всякие разбирательства. Видишь, прискакал, умылся, чуб причесал — хоть на смотр. Рожа только почернела, да глаза ввалились, как у голодного коня.
— Порядок — уголь в Тулу отгрузить надо, — сказал Вишняков. — Ремонтировать вагоны придется. Кто-то из пленных на вагонном заводе работал, кажись, мадьяр Боноски. Его с шахты снять и поставить на вагоны.
Сутолов отодвинул кружку с недопитым чаем.
— Скажу тебе, товарищ Вишняков, — произнес он сухо, — не о том ты в данный момент разговоры ведешь. По твоей милости из Казаринки сбежали враги революции. Фатех-персиянин тоже сбежал. Все улизнули, кто готовился взорвать шахту. Под носом у тебя лютый враг гуляет, а ты — про ремонт вагонов. Расстрелять надо было урядника!
— Успеешь еще настреляться, — спокойно отхлебывая кипяток, сказал Вишняков.
— Не о моем желании речь! — вскричал Сутолов, стукнув кулаком по столу.
Вишняков и глазом на него не повел.
— Ты не горячись, — сказал он, — я тоже умею вот так, по столу. Гляди, всю утварь поломаем. Моя мысль в том, что негоже командиру отряда за одним урядником по степи гоняться. И мне не положено за всеми приглядывать. В военном деле на шахте тоже надо наводить революционный порядок.
— Я давно требую назначить надежных людей в отряд.
— Не всё сразу, будут и такие, — согласился Вишняков. — А пока с теми, что есть, службу наладь. Не мне тебя учить, — караулы, дежурства установи, разведку продвинь подальше от поселка. За вартой наблюдай…
Вишняков подсказывал толково. Поселок плохо охраняется. Беглецы ушли — промах получился. Только нечего мучить друг друга упреками. Делать надо, что возможно.
— Поглядим, что там, в штейгерском доме, — сказал Вишняков, поднимаясь.
— Дом не убежит.
— Я в том смысле, что хозяйствовать в том доме придется, — надвинув на лоб шапку, сказал Вишняков. — А об убежавших печалиться не стану!
На улице по-прежнему мело. Над низкой оградой вырос огромный, в рост человека, сугроб. У штейгерского дома лежала высокая снежная гора, похожая на черепаху. Вишняков побрел напрямик, проваливаясь по колени. Сутолов следовал за ним, досадуя, что не удалось доказать свое.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга украинского писателя Миколы Олейника «Жилюки» состоит из трех романов, прослеживающих судьбы членов одной крестьянской семьи. Первая книга — «Великая Глуша» знакомит с жизнью и бытом трудящихся Западной Украины в условиях буржуазной Польши. О вероломном нападении фашистской Германии на Волынь и Полесье, о партизанской борьбе, о жителях не покорившейся врагам Великой Глуши — вторая книга трилогии «Кровь за кровь». Роман «Суд людской» завершает рассказ о людях Полесья, возрождающих из пепла свое село.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
15 февраля 1989 г. последний советский солдат покинул территорию Демократической республики Афганистан. Десятилетняя Афганская война закончилась… Но и сейчас, по прошествии 30 лет, история этой войны покрыта белыми пятнами, одно из которых — участие в ней советских пограничников. Сам факт участия «зелёных фуражек» в той, ныне уже подзабытой войне, тщательно скрывался руководством Комитета государственной безопасности и лишь относительно недавно очевидцы тех событий стали делиться воспоминаниями. В этой книге вы не встретите подробного исторического анализа и статистических выкладок, комментариев маститых политологов и видных политиков.
События, описанные автором в настоящей повести, относятся к одной из героических страниц борьбы польского народа против гитлеровской агрессии. 1 сентября 1939 г., в день нападения фашистской Германии на Польшу, первыми приняли на себя удар гитлеровских полчищ защитники гарнизона на полуострове Вестерплятте в районе Гданьского порта. Сто пятьдесят часов, семь дней, с 1 по 7 сентября, мужественно сражались сто восемьдесят два польских воина против вооруженного до зубов врага. Все участники обороны Вестерплятте, погибшие и оставшиеся в живых, удостоены высшей военной награды Польши — ордена Виртути Милитари. Повесть написана увлекательно и представляет интерес для широкого круга читателей.
Книга представляет собой сборник воспоминаний. Авторы, представленные в этой книге, родились в 30-е годы прошлого века. Независимо от того, жили ли они в Советском Союзе, позднее в России, или в ГДР, позднее в ФРГ, их всех объединяет общая судьба. В детстве они пережили лишения и ужасы войны – потерю близких, голод, эвакуацию, изгнание, а в зрелом возрасте – не только кардинальное изменение общественно-политического строя, но и исчезновение государств, в которых они жили. И теперь с высоты своего возраста авторы не только вспоминают события нелегкой жизни, но и дают им оценку в надежде, что у последующих поколений не будет военного детства, а перемены будут вести только к благополучию.