Красный - [26]
Мы уже говорили о том, как божественная любовь и милосердие способствовали поклонению крови Христа (знамя крестоносцев, кардинальская шапка, культ Святой Крови). На другом полюсе находится распутство, обозначаемое тем же, если не более насыщенным, красным цветом. Конечно, на домах терпимости в то время еще не зажигают красных фонарей — для этого придется дождаться XIX века, — но на исходе Средних веков власти некоторых городов предписывают проституткам носить какой-либо предмет одежды (платье, накидку с капюшоном, пояс) яркого, бросающегося в глаза цвета, чтобы их можно было отличить от порядочных женщин. И чаще всего речь идет о ярком, крикливом красном цвете, иногда в сочетании с желтым (Рейнская область в Германии) или черным (Северная Италия)[116]. Корни этой связи между красным цветом и проституцией можно найти в Библии: в семнадцатой главе Откровения ангел показывает святому Иоанну великую блудницу Вавилонскую: она "облечена в порфиру и багряницу", сидит на водах и держит в руке зеркало (эмблема разврата); далее сказано, что она "сидит на звере багряном" с семью головами (дракон)[117]. Художники-миниатюристы часто изображали это видение святого Иоанна и не забывали одеть великую блудницу в красное. Они также часто одевали в красное Марию Магдалину — конечно же, святую женщину, и вдобавок первую, кому Христос явился после воскресения, — но тем не менее бывшую куртизанку с длинной рыжей шевелюрой и нарумяненным лицом.
Миниатюристы XIII–XIV веков не показывают сцены распутства или сцены, побуждающие к нему, но они часто выбирают красный цвет, когда показывают любовь юноши и девушки. Это может быть невинная любовная беседа под розовым кустом с великолепными красными розами, как на нескольких замечательных миниатюрах в "Манесском кодексе" (Цюрих, ок. 1300–1310)[118]; или нежный поцелуй двух любовников, одетых в красное либо красное с зеленым (цвет юности), как на иллюминированных манускриптах романов Артуровского цикла; но это может быть и настоящее плотское совокупление на ложе, обтянутом красной тканью, иногда в присутствии свидетеля. Вообще говоря, красное платье никогда не бывает нейтральным; это всегда наряд, полный очарования, призванный кого-то соблазнить или поведать о чьей-то страсти. Когда на турнире дама дарит съемный рукав от платья своему рыцарю или когда она обещает подарить его будущему победителю, это почти всегда красный рукав. Чтобы он развевался на ветру, рыцарь привязывает его к древку копья или повязывает вокруг шлема. Таким образом, красный рукав — не просто предмет одежды: это знак победы, уже одержанной либо предстоящей. Когда дама дарит свой рукав, она часто дарит и нечто большее. В те времена говорили: "завоевать рукав", как в современной спортивной журналистике говорят: "завоевать пальму первенства"[119].
На исходе Средневековья и в раннее Новое время символическим атрибутом любви могли быть также красные плоды и ягоды, особенно вишни. У робкого человека была возможность признаться в любви, не прибегая к словам: для этого достаточно было подарить вишни; они символизируют юность и весну; "время вишен" — это время любви. Яблоко, осенний плод, не всегда бывает красным, но может играть такую же роль, если его дарит мужчина. А вот если его дарит женщина, оно часто оказывается отравленным: как известно, запретный плод, ставший причиной грехопадения, Адаму протянула Ева. Еще один плод, винная ягода, или инжир, правда, не красного, но фиолетового цвета, имеет четко выраженную эротическую коннотацию и внешне напоминает половой орган женщины. А груша, вне зависимости от цвета, может напоминать мужской половой орган. Доказательства этого нетрудно найти в лексике французского языка и в более позднее время — еще в середине XIX века про эксгибициониста говорили: "сегодня он опять показал свою грушу" (не подумайте, что лицо…)[120].
Однако в Средние века красный цвет не всегда ассоциируется с плотским вожделением; подобно синему — цвету нежности и супружеской верности — он может означать и более возвышенные, почти романтические чувства (если позволительно употребить такой термин по отношению к феодальной эпохе). В этом контексте красный выступает в сочетании с белым. Замечательный пример мы находим опять-таки в "Сказании о Граале" Кретьена де Труа, в одном из самых знаменитых эпизодов во всей средневековой литературе. Однажды печальный и одинокий Персеваль едет по заснеженной равнине и останавливается, увидев три капли крови: их уронила гусыня, раненная соколом в шею. Красная кровь на белом снегу напоминает ему о свежем, румяном лице его возлюбленной Бланшфлер, которую он оставил, чтобы отправиться на поиски приключений. Это воспоминание погружает Персеваля в глубокую грусть, и никому из спутников не удается его утешить[121].
Здесь красное встречается с белым: никакой другой цветовой контраст не может так взволновать чувства средневекового человека.
Долгие века, даже тысячелетия, красный был любимейшим из цветов, его воспевали, им восхищались, он был вне конкуренции. И вдруг, в середине XII века, когда красный находится в зените славы, у него появляется неожиданный соперник — синий. В древности римляне не любили этот цвет, считая его варварским, а в период раннего Средневековья его почти не замечали. Конечно, иногда его можно было увидеть, в том числе и на одежде, но он не играл сколько-нибудь значительной роли ни в общественной жизни, ни в искусстве, ни в религиозных обрядах, ни в символике.
Почему общества эпохи Античности и раннего Средневековья относились к синему цвету с полным равнодушием? Почему начиная с XII века он постепенно набирает популярность во всех областях жизни, а синие тона в одежде и в бытовой культуре становятся желанными и престижными, значительно превосходя зеленые и красные? Исследование французского историка посвящено осмыслению истории отношений европейцев с синим цветом, таящей в себе немало загадок и неожиданностей. Из этой книги читатель узнает, какие социальные, моральные, художественные и религиозные ценности были связаны с ним в разное время, а также каковы его перспективы в будущем.
Уже название этой книги звучит интригующе: неужели у полосок может быть своя история? Мишель Пастуро не только утвердительно отвечает на этот вопрос, но и доказывает, что история эта полна самыми невероятными событиями. Ученый прослеживает историю полосок и полосатых тканей вплоть до конца XX века и показывает, как каждая эпоха порождала новые практики и культурные коды, как постоянно усложнялись системы значений, связанных с полосками, как в материальном, так и в символическом плане. Так, во времена Средневековья одежда в полосу воспринималась как нечто низкопробное, возмутительное, а то и просто дьявольское.
Исследование является продолжением масштабного проекта французского историка Мишеля Пастуро, посвященного написанию истории цвета в западноевропейских обществах, от Древнего Рима до XVIII века. Начав с престижного синего и продолжив противоречивым черным, автор обратился к дешифровке зеленого. Вплоть до XIX столетия этот цвет был одним из самых сложных в производстве и закреплении: химически непрочный, он в течение долгих веков ассоциировался со всем изменчивым, недолговечным, мимолетным: детством, любовью, надеждой, удачей, игрой, случаем, деньгами.
Данная монография является продолжением масштабного проекта французского историка Мишеля Пастуро – истории цвета в западноевропейских обществах, от Древнего Рима до XVIII века, начатого им с исследования отношений европейцев с синим цветом. На этот раз в центре внимания Пастуро один из самых загадочных и противоречивых цветов с весьма непростой судьбой – черный. Автор предпринимает настоящее детективное расследование приключений, а нередко и злоключений черного цвета в западноевропейской культуре. Цвет первозданной тьмы, Черной смерти и Черного рыцаря, в Средние века он перекочевал на одеяния монахов, вскоре стал доминировать в протестантском гардеробе, превратился в излюбленный цвет юристов и коммерсантов, в эпоху романтизма оказался неотъемлемым признаком меланхолических покровов, а позднее маркером элегантности и шика и одновременно непременным атрибутом повседневной жизни горожанина.
Французский историк Мишель Пастуро продолжает свой масштабный проект, посвященный истории цвета в западноевропейских обществах от Древнего Рима до наших дней. В издательстве «НЛО» уже выходили книги «Синий», «Черный», «Красный» и «Зеленый», а также «Дьявольская материя. История полосок и полосатых тканей». Новая книга посвящена желтому цвету, который мало присутствует в повседневной жизни современной Европы и скудно представлен в официальной символике. Однако так было не всегда. Люди прошлого видели в нем священный цвет – цвет света, тепла, богатства и процветания.
Книга известного современного французского историка рассказывает о повседневной жизни в Англии и Франции во второй половине XII – первой трети XIII века – «сердцевине западного Средневековья». Именно тогда правили Генрих Плантагенет и Ричард Львиное Сердце, Людовик VII и Филипп Август, именно тогда совершались великие подвиги и слагались романы о легендарном короле бриттов Артуре и приключениях рыцарей Круглого стола. Доблестные Ланселот и Персеваль, королева Геньевра и бесстрашный Говен, а также другие герои произведений «Артурианы» стали образцами для рыцарей и их дам в XII—XIII веках.
Настоящая книга Я. К. Маркулан, так же как и предыдущая ее книга «Зарубежный кинодетектив», посвящена ведущий жанрам буржуазного кинематографа. Киномелодрама и фильм ужасов наряду с детективом и полицейско-шпионским фильмом являются важнейшим оплотом буржуазной массовой культуры. Они собирают наибольшее количество зрителей, в них аккумулируются идеи, моды, нормы нравственности и модели поведения людей капиталистического мира. В поле внимания автора находится обширный материал кинематографа капиталистических стран, в том числе материал фильмов, не шедших в нашем прокате.
Изделия из драгоценных камней — не просто аксессуары, все они имеют особое значение в жизни своих обладателей. Изумительной красоты кольца, трости, камни, карманные часы, принадлежавшие царям и дворянам, императрицам и фавориткам, известным писателям, не только меняли судьбы хозяев, они творили саму историю! Перед Вами книга об уникальных шедеврах ювелиров и увлекательных историях вокруг знаменитых драгоценностей. Какие трости предпочитал Пушкин? Правда ли, что алмаз «Шах» стал платой за смерть Грибоедова? Что за кольцо подарил Лев Толстой своей жене Софье Андреевне? Какой подарок Александру I сделала Жозефина Богарне? Какова тайна бриллианта «Санси», и что за события связаны с жемчужиной «Перегрина»? На эти и другие вопросы отвечает автор в своей книге.
В книге Роберто Калассо (род. 1941), итальянского прозаика и переводчика, одного из зачинателей и многолетнего директора известного миланского издательства Adelphi, собраны эссе об издательском деле – особом искусстве, достигшем расцвета в XX веке, а ныне находящемся под угрозой исчезновения. Автор делится размышлениями о сущности и судьбе этого искусства, вспоминает о выдающихся издателях, с которыми ему довелось быть знакомым, рассказывает о пути своего издательства – одного из ярчайших в Европе последних пятидесяти лет.
"Ясным осенним днем двое отдыхавших на лесной поляне увидели человека. Он нес чемодан и сумку. Когда вышел из леса и зашагал в сторону села Кресты, был уже налегке. Двое пошли искать спрятанный клад. Под одним из деревьев заметили кусок полиэтиленовой пленки. Разгребли прошлогодние пожелтевшие листья и рыхлую землю и обнаружили… книги. Много книг.".
Книга посвящена «низшей» мифологии славян, т. е. народным поверьям о персонажах нечистой силы — русалках, ведьмах, домовых, о духе-любовнике и духах-прорицателях и т. п. Затрагиваются проблемы, связанные с трудностями идентификации демонологических персонажей и с разработкой методов сравнительного изучения демонологии разных славянских народов. При исследовании этого важнейшего фрагмента народной культуры главным для автора остается факт включенности мифологических персонажей во все сферы бытовой и обрядовой жизни традиционного общества.
Марк Уральский — автор большого числа научно-публицистических работ и документальной прозы. Его новая книга посвящена истории жизни и литературно-общественной деятельности Ильи Марковича Троцкого (1879, Ромны — 1969, Нью-Йорк) — журналиста-«русскословца», затем эмигранта, активного деятеля ОРТ, чья личность в силу «политической неблагозвучности» фамилии долгое время оставалась в тени забвения. Между тем он является инициатором кампании за присуждение Ивану Бунину Нобелевской премии по литературе, автором многочисленных статей, представляющих сегодня ценнейшее собрание документов по истории Серебряного века и русской эмиграции «первой волны».
Монография посвящена исследованию литературной репрезентации модной куклы в российских изданиях конца XVIII – начала XX века, ориентированных на женское воспитание. Среди значимых тем – шитье и рукоделие, культура одежды и контроль за телом, модное воспитание и будущее материнство. Наиболее полно регистр гендерных тем представлен в многочисленных текстах, изданных в формате «записок», «дневников» и «переписок» кукол. К ним примыкает разнообразная беллетристическая литература, посвященная игре с куклой.
Сборник включает в себя эссе, посвященные взаимоотношениям моды и искусства. В XX веке, когда связи между модой и искусством становились все более тесными, стало очевидно, что считать ее не очень серьезной сферой культуры, не способной соперничать с высокими стандартами искусства, было бы слишком легкомысленно. Начиная с первых десятилетий прошлого столетия, именно мода играла центральную роль в популяризации искусства, причем это отнюдь не подразумевало оскорбительного для искусства снижения эстетической ценности в ответ на запрос массового потребителя; речь шла и идет о поиске новых возможностей для искусства, о расширении его аудитории, с чем, в частности, связан бум музейных проектов в области моды.
Мода – не только история костюма, сезонные тенденции или эволюция стилей. Это еще и феномен, который нуждается в особом описательном языке. Данный язык складывается из «словаря» глянцевых журналов и пресс-релизов, из профессионального словаря «производителей» моды, а также из образов, встречающихся в древних мифах и старинных сказках. Эти образы почти всегда окружены тайной. Что такое диктатура гламура, что общего между книгой рецептов, глянцевым журналом и жертвоприношением, между подиумным показом и священным ритуалом, почему пряхи, портные и башмачники в сказках похожи на колдунов и магов? Попытка ответить на эти вопросы – в книге «Поэтика моды» журналиста, культуролога, кандидата философских наук Инны Осиновской.
Исследование доктора исторических наук Наталии Лебиной посвящено гендерному фону хрущевских реформ, то есть взаимоотношениям мужчин и женщин в период частичного разрушения тоталитарных моделей брачно-семейных отношений, отцовства и материнства, сексуального поведения. В центре внимания – пересечения интимной и публичной сферы: как директивы власти сочетались с кинематографом и литературой в своем воздействии на частную жизнь, почему и когда повседневность с готовностью откликалась на законодательные инициативы, как язык реагировал на социальные изменения, наконец, что такое феномен свободы, одобренной сверху и возникшей на фоне этакратической модели устройства жизни.