Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black - [42]

— Фу, боялся, уже не застану, думал, улетела моя птичка, — он прижал Голову Галины к своим губам и зашептал: «Обещай мне, что когда я вернусь, мы с тобой распишемся, иначе не сойду с места».

— Отпусти ненормальный, больно, — Савельева оттолкнула Пашку и зло сверкнула глазами, но на душе ей было приятно, что есть человек, который любит ее по-настоящему. — Пашенька, родненький, скорее уходите, вернешься, поговорим, дай мне подумать. Скажи, что там собираешься делать с моим подопечным. — Павел выпрямился, ухмыльнулся и пожал плечами.

— Да что с ним случиться, оттаивает в сауне, потом ребята переоденут его в морскую робу, но ты хоть объясни мне, кто он такой и что у вас за отношения, — Пашка, словно обиженный ребенок, исподлобья посмотрел на девушку, да так, что Савельева смутилась и погладила его по голове.

— Эх, Пашуля, ты ведь знаешь, что у меня кроме тебя никого нет, и не будет. Это тот самый человек, благодаря которому мы с тобой вместе уже столько лет.

— Так это Смагин, начальник рейса? У меня память на людей хорошая, но я его не узнал, видно парня здорово погоняли по жизни.

— Он самый, Пашуля, — на лице девушки засветилась улыбка, а щеки покрыл нежный румянец, — и меня с ним сегодня связывают только деловые отношения. Когда он доберется благополучно до дома, отблагодарит по-царски, не сомневайся.

— Ты ведь знаешь, я денег, от друзей и приятелей моих близких знакомых и мзду, не беру, — Павел чмокнул на прощанье Галину, но та опять отпрянула.

— Давай займись делом, вон машина портнадзора подкатила, а любовь подождет немного, до встречи…

Тяжелый «МАРК» легко сорвался с места и, поднимая клубы серой пыли и черных целлофановых мешков в небо, скрылся за воротами проходной.

Павел, чтобы опередить комиссию юркнул под один из вагонов рефсекции и, незамеченный с берега, прошел на борт судна.

— Власти на горизонте, кивнул вахтенный матрос в сторону группы разношерстной публики, медленно и важно подходящей к судну, у которого из трубы уже повалили густые клубы черного дыма. Механики запустили главный двигатель.

— Сам вижу, не слепой, — лучше надень повязку и сразу не запускай, понял, дай три звонка, я выйду при полном параде, действуй, — «Пашка-краб» поднялся в свою каюту, натянул китель с капитанскими затертыми эполетами, причесался и достал из стола пачку отходных документов.

* * *

Через полчаса компания, состоящая из представителей морской администрации порта, пошатываясь, с объемными свертками в руках вывалила на палубу сейнера. Спотыкаясь о балясины трапа и поминая по матери тех, кто их придумал на горе сухопутным людям, они гуськом скатились на причал, где их поджидал служебный автобус.

«Пашка-краб», словно пятнадцатилетний юнга взлетел на родной мостик, где все было так знакомо и до боли родное, начиная с, лоснящегося от прикосновения сотен рук, штурвала, старенького локатора, гирокомпаса, эхолота и кончая штурманским столом, замусоленными и откорректированными морскими путевыми картами, измерителем, параллельной линейкой и остро отточенным простым карандашом. Генеральный курс был прочерчен по, рекомендованному на карте Охотского и японского морей, но это направление он прочертил для отвода глаз. После выхода из бухты он должен был повернуть на юго-восток и проверить свои, выставленные еще в прошлом рейсе, крабовые ловушки, а уж затем двигаться на восток курсом на Отару.

«Команде на отшвартовку по местам стоять» — прозвучала по внешней трансляции привычная команда кэпа, — отдать носовые и кормовые швартовые, боцман вира якорь, машине самый малый вперед. Загрохотал брашпиль, выбирая якорь-цепь. Матросы, еще койлали канаты и накручивали их на вьюшки, а уж за кормой забурлила, запенилась бурая масса морской воды и «Галина» медленно, набирая скорость, заскользила на выход из Авачинской бухты в открытое море. Кэп по короткой связи запросил разрешение передвижение по акватории в Центре управления движением судов и, получив «добро», выставил судовой телеграф на «полный вперед»!

«Теперь пускай догоняют», — усмехнулся Павел, помахал удаляющемуся берегу татуированной якорями и парусниками рукой и достал из тайника второй вахтенный журнал, удобный Панамский флаг и документы на средний рыболовный траулер «Громобой».

— Старпом, — позвал он по рации своего помощника, — поднимайся на мост и иди в координаты, которые я тебе обозначил на карте, морякам дай команду подготовить новые номера и табличку с новым названием. Российский флаг спустить и поднять Панамский, с этой минуты мы вне закона, так что всем внимательно следить за переговорами погранцов, авиаразведкой и рыбоохраной. Я у себя в каюте с нашим новеньким побеседую.

— Принято, мастер, чай не в первой все в курсе, если понадобитесь, вызовем, можете спокойно отдыхать.

Павел подвернул штурвал против волны, включил авторулевой и спустился из рулевой рубки в каюту.

Все это время Смагин, развалившись в кресле и, закутавшись в огромное махровое полотенце, потягивал ледяное «Асахи», без толку и тупо поглядывал то в иллюминатор, где шумел ветер, и плескалась вода, то листал «Плэйбой» — японского издателя с косоглазыми, желтокожими и коротконогими красотками на глянцевых страницах. После парной он почувствовал себя, словно вновь народившийся младенец, хотелось агукать и шалить, даже до гальюна лень было встать и пройти три шага, лишь дотянуться до бутылки «Сантори», налить очередной стаканчик и не спеша выпить, закусив вареным мороженым крабом… В эту минуту в двери щелкнул ключ и на пороге появился капитан. Он перешагнул через комингс, соблюдая морской обычай, и подмигнул Смагину.