Красный отпечаток большого пальца - [69]

— Что с вами, доктор Джервис?! — звонко воскликнула она. — Приободритесь! У Рубена есть невеста, что тут плохого?

Мы проходили через ворота, ведущие с набережной на Миддл-Темпл-лейн, и я замер под аркой, удерживая руку Джульет и воззрившись на нее с немым удивлением.

— Невеста… Рубен собирается жениться… — тупо повторял я. — Он будет жениться… разве не на вас?

— Боже мой, вы переутомились, доктор Джервис, вам надо отдохнуть. Право, вы так устали, что не слышите меня: Рубен женится на своей невесте, — нетерпеливо произнесла она.

— Со мной все в порядке, я помню ваши слова, но мне что-то… Я чего-то не понимаю, — пробормотал я. — Я думал, что, поскольку между нами не все обстоит гладко, значит, вы с Рубеном…

— Ой, какая чушь! Вы решили, что я, любя мужчину, которого посадили в тюрьму, отреклась от наших с ним отношений и замаскировала их под дружбу? — слегка возмутилась она. — Ну, доктор Джервис, я полагала, что вы лучшего мнения обо мне!

— Нет, Джульет, — поспешил я оправдаться. — Совсем не это. Я был дураком и нафантазировал себе черт знает что. Простите меня. Клянусь Юпитером, как говорит Торндайк, я — полный идиот. Извините, пожалуйста, хотя бы ради моего друга.

— Да, это глупо с вашей стороны, — посетовала она, но с такой мягкостью, которая снимала всю горечь упрека. — Впрочем, мне понятна природа вашего заблуждения. Некоторые события я держала в секрете. Рубен обручился с невестой накануне своего ареста. Когда ему предъявили обвинение, он настоял, чтобы ни одна живая душа не знала о помолвке, пока он не добьется справедливости и его полностью не оправдают. Вы же понимаете, он ни в чем не виноват, и у него даже в мыслях не было, что его осудят. Я стала единственным другом, которому жених и невеста доверили свою тайну, и поклялась хранить ее. Но я не собиралась посвящать вас в такие детали, я ведь не предполагала, что вас волнует эта тема.

— Да, она меня волновала, и я терзался. Я был сущим болваном. Что же поделать? Этого уже не исправить.

— Хорошо, — кивнула она. — Допустим, я рассказала бы вам, что у Рубена есть любимая девушка. Что изменилось бы от этого в вашей жизни?

Этот вопрос она задала, не глядя на меня, но я заметил, что щеки ее побледнели.

— Прежде всего, то, — ответил я, — что я избавился бы от многих дней и ночей ненужных самообвинений и неоправданных переживаний.

— Боже! — изумилась она, по-прежнему отворачивая лицо. — Что заставляло вас так терзаться?

— Важная причина, поверьте и попробуйте войти в мое положение. Я — доверенное лицо незаслуженно оклеветанного человека — обязан проявлять великодушие, даже рыцарство по отношению к нему, защищать и утешать его девушку, то есть вас, Джульет, ибо я считал вас невестой Рубена Хорнби. Ничего, если я признаюсь, что, прежде чем истекли сутки с нашего знакомства, я уже полюбил вас? Как вам такая дилемма? Не правда ли, мне было в чем себя упрекать?

Она долго молчала в задумчивости.

— Конечно, — продолжал я, — это только моя забота, и я старался не выдавать своих чувств, чтобы никого не потревожить и не обидеть. Но в том-то и беда для мужчины, который думает о женщине утром, днем и ночью, чье сердце подпрыгивает от звука ее шагов, чье существование лишено смысла, когда ее нет рядом. Он пытается заполнить эту пустоту, снова и снова вспоминая любимую: ее слова, интонации, взгляды. И при этом он не должен, не имеет права позволить ей заметить, что обожает ее, поскольку, если он это сделает, то нарушит долг рыцаря и нормы обыкновенной порядочности.

— Я вас поняла, — мягко сказала Джульет и взбежала по ступенькам, ведущим к Фаунтин-корт, а я с радостью последовал за ней.

Конечно, нам было вовсе не туда, но на площади царила манящая прохлада, а платаны отбрасывали на покрытый гравием двор приятную тень. Мы медленно двинулись к фонтану, и я, посмотрев на девушку, заметил, что щеки ее порозовели, а взор потупился, но, когда она на мгновение взглянула на меня, ее глаза сияли, хотя на них блестели слезы.

— Вы не догадывались? — спросил я ее.

— Догадывалась… — прошептала она. — Но потом подумала, что ошибаюсь.

Некоторое время мы шли в безмолвии, пока не достигли дальней стороны фонтана, где остановились, слушая спокойный шум воды и любуясь воробьями, принимавшими ванну на краю резервуара. Невдалеке другая группа воробьев жадно суетилась вокруг кусочков хлеба, повсюду разбросанных жителями Темпла, а рядом собрались сентиментальные голуби, не обращавшие внимания на крошки и своих прожорливых соседей, раздувавшие грудки, важно расхаживавшие и приседавшие перед своими спутницами, аккомпанируя себе любовным курлыканьем.

Джульет оперлась об один из столбиков, которые поддерживали цепь в ограждении фонтана, и я положил свою ладонь на ее руку. Так мы и стояли, когда пожилой джентльмен, по виду юрист, поднялся по ступенькам, посмотрел на голубей, потом на нас и пошел своей дорогой, улыбаясь и покачивая головой.

— Джульет…

— Да? — подняла она на меня сияющие глаза.

— Почему этот старый господин улыбнулся, увидев нас?

— Понятия не имею, — с лукавой сердитостью сдвинула она брови.

— По-моему, он одобрил наше поведение, — сказал я Джульет. — Наверняка он вспомнил свою молодость и мысленно благословил нас.