Красный меч: Скрижали небес - [40]

Мне повезло: когда я бросился на песок, узгун не наступил на меня и не задел когтями, а просто перепрыгнул как через препятствие. А я всадил ему Грейсвандир в подбрюшье перед тем, как он случайным взмахом хвоста отбросил меня на несколько метров в сторону. Я приземлился спиной на песок, и если бы не доспехи, то умер бы уже от удара хвостом. Судя по всему, у меня были сломаны ребра. Я почувствовал ужасную боль, на глазах выступили слезы, а из горла вырвался невольный крик. Надо мной пронеслась туша еще одного ящера, рядом упала чья-то отрубленная рука, а затем узгун споткнулся и с рычанием покатился по песку, впечатав в него воющего на одной ноте всадника.

Сквозь слезы я как будто в тумане наблюдал за сражением, разыгрывающимся вокруг меня. Нападающие были одеты в серебристые доспехи, поэтому делить участников на «своих» и «чужих» не составляло особого труда. Строй узгунов нарушился, часть из них была убита или ранена, та же судьба постигла и их наездников. Оставшиеся в строю ожесточенно бились на мечах с нашими парнями и девчонками, а между ними носились оставшиеся в строю ящеры. Многие были оседланы воинами в черных доспехах, поэтому кавалерия теперь работала с двух сторон.

Я с удивлением наблюдал как заведомо проигрышный бой превращается в сражение на равных с непредсказуемым исходом. А еще я чувствовал, как дрожит земля. Песок мелко вибрировал и мощь колебаний постепенно нарастала. Сначала это чувствовал только я, но постепенно к вибрациям добавился равномерный тяжелый гул и сражающиеся опустили мечи. Они повернулись к источнику звука.

Освещенный луной склон дюны прямо напротив нас разверзся, и из песка показалась широко открытая пасть. Она была огромна, и пусть у страха глаза велики, но я бы вошел бы в нее, не пригибаясь. «Скорпена!» — закричала какая-то девушка, и все бросились врассыпную. Я отступать не мог и поэтому обреченно смотрел на приближающийся оскал смерти. Страх куда-то испарился. И случилось это вовсе не потому, что все вокруг было лишь симуляцией. Его вытеснило осознание неизбежности собственной гибели.

Тварь двигалась прямо на меня и никуда сворачивать не собиралась. Кое-как поднявшись на ноги, я встал во весь рост, что, возможно, было не самым умным решением, и шагнул навстречу приближающейся скорпене.

Песок под ногами вибрировал и пел, скорпена приближалась, а все, кто мог двигаться, бежали, шли или медленно уползали, стараясь уйти с траектории ее движения. Даже оставшиеся в живых узгуны огромными прыжками уносились прочь, совершенно не заботясь о сидящих в седле наездниках. С девизом «Отступать и не сражаться» мы не победим никогда, подумалось мне перед броском монстра.

Не доплыв несколько десятков метров до меня, тварь неожиданно захлопнула пасть. Ее вытянутое, сужающееся от головы к хвосту, туловище было оснащено подобием коротких плавников и напоминало тело уродливой глубоководной рыбы. Выгнув спину, она нырнула в песок и начала быстро погружаться, помогая себе грудными плавниками. Выход против рейд-босса[50] один на один не удался, но я не унывал — буду наблюдать за выполнением квеста со стороны.

Скорпена двигалась в толще песка на небольшой глубине прямо подо мной. Вибрации стали еще мощнее и передавались телу, усиливая и без того неслабую боль в грудной клетке. Поморщившись, но сдержав крик, я сел на песок и положил меч на колени. Наблюдать — это единственное, что я мог делать в моем состоянии.

Зрелище было не особо привлекательным. Периодически поверхность пустыни с бегущими по ней одинокими фигурами вздыбливалась, расступаясь перед мощью огромного хищника, а затем возвращалась в исходное состояние, и силуэта бегущего человека я больше не наблюдал. Странно, что никто не пытался сражаться, все исчезали в пасти чудовища, оглашая напоследок пустыню одинокими криками ужаса.

Если бы у меня был стингер или несколько файерболлов, мы бы еще обсудили, кто из нас круче, почему-то подумалось мне. Но меч в комплекте с изувеченной грудной клеткой — не самое лучшее решение для борьбы против мирового зла.

Пустынная рыба охотилась, двигаясь большими кругами, которые медленно сужались и неизбежно должны были привести ее ко мне. Странно было то, что она брезговала ящерами, они лишь испуганно храпели при ее приближении, и, охваченные паникой, совершали немыслимые кульбиты и прыжки, выбрасывая из седла наездников. Нужно будет уточнить: насколько такое поведение типично для реального хищника: мне было сложно представить, что в природе скорпена предпочтет большому и мясистому узгуну несколько костлявых, облаченных в металлическую броню существ, за которыми еще и погоняться придется.

И вдруг мне в голову пришла мысль о спасении. Я медленно пополз к мертвому телу ближайшего ящера, которое лежало недалеко от меня. Узгун встретил свою смерть, напоровшись на чей-то меч, возможно, даже на мой. Ящер лежал на боку, из разреза на брюхе выглядывали фиолетовые кишки, а запах рядом с ним стоял такой, как будто я оказался на городской свалке.

Скорпена тем временем приближалась. Крики гибнущих в ее пасти стали звучать громче, и я снова ощутил вибрации песка под ногами. Отбросив брезгливость, я расширил разрез в брюшине узгуна, и раздвинув руками покрытые кровью кишки, залез внутрь. Давление на ребра усилилось, мне хотелось в голос кричать от боли, но я сдерживался изо всех оставшихся у меня сил. Выглядывая из туши, я наблюдал за тем, как в наступившей тишине пустынная рыба периодически появляется на поверхности недалеко от меня, и снова уходит в глубину.